Избранные произведения
Шрифт:
То соучастники его — газели,
Он странными желаньями объят,
Онагров собеседник и собрат.
Отвергнутый людьми, безумный, дикий,
Чем он привлек внимание владыки?»
Сказал правитель. «Царь изрек приказ —
Кто спорить с ним осмелится из нас?»
Искали Кайса в далях бесконечных,
Везде о нем расспрашивали
И был он обнаружен в горной мгле.
Сидел он, как на троне, на скале,
А волосы на голове казались
Шатром царя и облаков касались,
На солнце тело дочерна спалив,
Он в черноту оделся, как халиф.[31]
Довольный, он сидел среди животных
Нехищных и средь хищников бессчетных.
Ему сказали: «Чресла препояшь,
Оденься, так халиф желает наш».
Ответил Кайс: «Отверг я одеянье,
Скитания в степи мое деянье.
Хребты приют предоставляют мне,
И чресла не нуждаются в ремне.
Своей судьбы одет я чернотою,
От горя прикрываюсь наготою,
Страданьем сломлена моя спина,
А сломленной одежда не нужна».
Ему сказали: «Смелы эти речи,
Страшись, не отвергай с халифом встречи».
А Кайс: «К чему мне пред халифом пасть?
Тот смел, кто не признал корысти власть.
Иль в ноздри мне, как палочка верблюду,
Корысть продета? Ни за что не буду
Халифу во дворце его слугой!
Корысть и жадность губят род людской,
От этих двух пороков отрешенный,
Мирских тревог не ведает влюбленный».
Сказали «Гнев халифа — наш закон.
Прикажет он — и будешь ты казнен».
А Кайс: «Я мертв. Моя любовь — убийца.
Мне ль, мертвому, людских мечей страшиться?
Мне голову мечом снесете с плеч?
Но мертвому — что лепесток, что меч!
Лишь для того, чтоб жить, влачат живые
Вьюк угнетенья и сгибают выи,
Но, если жизнь ушла, что может меч?
Лишь ничего, лишь пустоту рассечь!»
Поняв, что с ним бессмыслен спор горячий,
Решили повернуть коня иначе.
Маджнуна заковали в кандалы:
Так обвивается вокруг растенья
Змея, не знающая снисхожденья.
Змеей обвитый, звенья кандалов
Сверлил он жемчугами слез и слов:
«Нужны ли кандалы с их силой мнимой?
Я — в мускусных силках кудрей любимой,
А кто же — и при этом без пилы —
С меня такие снимет кандалы?
Те ноги, что за два иль три мгновенья
Семи краев познать сумели звенья,
Четыре обойти столпа, пройти
Сквозь шесть дверей порталов девяти,[32]
В железе двух иль трех колец халифа —
Вступить в оковах во дворец халифа,
При этом были не затем в пути,
Чтоб до родного существа дойти, —
Избрали многогрешную дорогу,
Хоть к райскому веди она чертогу!
Кто верует, что лишь любви светлы
Пути, тому возмездье — кандалы!»
Верблюдиц гнали две иль три недели —
Путь ко дворцу халифа одолели.
Маджнуна, что пылал из-за Лайли,
К воде пылавшей — в баню привели.
Его помыли, голову обрили,
С почтеньем слуги с Кайсом говорили.
Халиф, что был источником наград,
Его в богатый обрядил наряд.
Был Кайс халифа милостями взыскан,
Дарений благовоньями опрыскан,
Но, присмотревшись, понял: сей приют —
Та школа, где пощечины дают!
Стал тесен Кайсу мир необозримый,
И снова обезумел одержимый,
Одежду разорвал он и чалму
Низринул в прах, ни слова никому
Не говорил, сидел в углу молчанья,
Вновь признаки являя одичанья.
Велел халиф, чтобы пришел на пир
Любовью умудренный Кусаййир.
Безумного узрев средь царедворцев,
Оторопел вожатый стихотворцев.
Сказал: «Сперва, чтоб строки записать,
Перо вы принесите и тетрадь.