Избранные работы
Шрифт:
Что вообще должно быть достигнуто этими курсами? Во всяком случае, не профессиональное, специальное образование. Значит, только временный импульс или более благородное духовное времяпрепровождение – так заключает большинство. Но вряд ли есть потребность в этом. Эта сторона удовлетворяется колоссально разрастающейся и распространяющейся научно-популярной литературой, а также художественными произведениями. Занимательные и поучительные статьи из всех областей науки и искусства можно теперь найти во всякой сколько-нибудь сносной ежедневной газете, а тем более в еженедельниках и ежемесячных журналах. Сюда присоединяется вся столь прославленная работа образовательных союзов прежнего покроя. Все это ценно как первое побуждение. Но именно: чем больше достигается эта цель – дать толчок к духовным запросам, тем больше должно рождаться желание получить более полные, более связные знания. Такие требования могут быть удовлетворены только циклом лекций и к тому же при лучших лекторских силах. Между специальной ученостью и простым, поверхностным занятием и импульсом есть еще то среднее, к чему именно стремимся мы – к основательному образованию, т. е. не к нагромождению бесполезных знаний, чтобы гулять в них для духовного отдохновения, как в саду, а для того, чтобы в человеке нечто образовывалось, формировалось и складывалось в одно своеобразное целое и притом не больше не меньше как с намерением сделать его самого определенным нечто, дать его внутренней жизни ценное само по себе духовное содержание. Отдельные побуждения для этого недостаточны, а должно быть дано руководство к урегулированной
Таким образом, можно, конечно, действительнее всего опровергнуть постоянно повторяющийся упрек, что распространяются только опасное полуобразование и дилетантизм. Мы хотим бороться именно против этого опасного полуобразования, создаваемого путем ежедневной прессы и партийной науки (я говорю не об одной партии, а о всех), против которого нет как раз никакого другого средства, кроме беспристрастной научной проверки. А что заняться ею оказывается в состоянии каждый, у кого есть честная воля, здоровый рассудок и сколько-нибудь удовлетворительная подготовка из народной школы, это показал опыт всюду, где работали серьезно и с достаточной выдержкой. Наука вообще не требует никакого другого духовного вооружения, кроме светлой головы и свежей рабочей силы; оба эти качества имеются часто скорее у неученых, чем у некоторых уродливых ученых, у которых простое открытое понимание и действительно здоровое стремление к работе, под которыми я разумею влечение к живому творчеству, а не к мертвому копанию, часто тонет в море ограниченных специальностью частных знаний. При этом, во всяком случае, предполагается, что лектор вполне свободно владеет своей областью и может черпать изо всей полноты знаний, чтобы найти всегда доступное пониманию, и отсюда уже шаг за шагом вести дальше по направлению к трудному. Одним словом, он должен владеть некоторой долей педагогического такта, под чем я понимаю не что-либо таинственное, а способность сознавать на каждом шагу, что можно считать знакомым и на достигнутой ступени доступным пониманию и что – нет. В отдельных лекциях, имеющих целью дать только стимул, достаточно, если каждая частность сама по себе наглядна и понятна в данный момент: не обязательно, чтобы она оставалась, поэтому нет особой нужды и в проникающей непреложной связи, которая как бы приковывает одно к другому, но все это необходимо, когда целью становится действительное внутреннее образование (в раньше указанном смысле).
Что касается предметов, то, может быть, сначала мы будем беспомощно стоять перед неограниченной массой материала. Значит, надо искать ограничения, руководясь, с одной стороны, точкой зрения необходимости, с другой – точкой зрения, данной вначале, не слишком высокой ступенью понимания. Вспоминаются слова Гете: «Нужно вести от нового к полезному, а оттуда к доброму». Это действительно естественные ступени. Исходят из пробуждения более благородного любопытства; для этого достаточно отдельных лекций. Полезное, пригодное и необходимое самому учащемуся в жизни подвигает уже на большой шаг вперед; оно является, конечно, самой крепкой нитью, чтобы привязать его к делу. Однако полезное не должно ставить преград и выдвигаться на первый план. Решающим фактором должно явиться доброе, т. е. то, что оказывает на самого учащегося внутреннее и непреходящее поощряющее влияние.
И потому общим центром, к которому направляется все, должен быть сам человек. Нигде не применимы с таким правом, как здесь, слова, что самая истинная цель изучения для человека – это сам человек. Мы хотим дать людям образование. Что для этого более необходимо, что другое вообще более нужно с интеллектуальной стороны, как не изучение человека? А такая задача действительно охватывает все: ведь человек действительно микрокосм, мир в миниатюре, как бы сконцентрированный в одном пункте. Физическая антропология (анатомия и физиология человека) возбудила к себе всюду самый сильный интерес, а это само по себе ведет ко всем естественным наукам: физике, химии и общей биологии, где всюду отношение к человеку является первым и последним пунктом, а на пути между этим начальным и конечным пунктом эта линия может удаляться выше и ниже человека, в звездные пространства и в невоспринимаемое микроскопическое, или в отдаленнейшие предмиры. От физиологии получается вместе с тем переход к психологии, а оттуда, как и прямо от естественных наук, к логическим, а также этическим и эстетическим вопросам. Таким образом, уже с антропологической стороны открывается перспектива на проблемы философии, в известном смысле она ведь представляет собой, собственно, науку о человеке. А в ней с естественными науками встречается другая главная ветвь познания – познание наук о духе, т. е. социальных наук и истории, к чему следует причислить и языковедение. Это есть уже настоящий гуманный интерес. Насколько гуманны естественные науки, это мы начинаем понимать только с недавнего времени, хотя оно могло быть общеизвестным уже со времен Канта. В противоположность этому вопросы хозяйства, права и образования должны непосредственно касаться человека вообще, а особенно работающих и захваченных специальными интересами самой жизни. Они принуждают опять-таки перейти к истории и достигают в заключении своей последней концентрации и высшего уровня точки зрения в этике, эстетике и философии религии.
Неизменной последовательности предметов нельзя требовать, между прочим, уже по внешним причинам. Основательное проникновение в более узкую научную область, конечно, лучше и плодотворнее, чем ложное старание охватить все. Единство образовательной работы не заключается в какой-нибудь внешней полноте объема изучаемого, а в глубине и твердости внутренней, связи. А ее можно постигнуть скорее, исходя из отдельной проблемы или одной области проблем, а не из энциклопедического обзора целого, остающегося неизбежно поверхностным. Все старание должно быть направлено на центральные творческие силы образования, а не только на определенные результаты; тут мы снова возвращаемся к основному принципу Песталоцци. А такая цель не зависит от объема изучаемой области и потому не достигается простым внешним соединением шести или двенадцати лекций в один курс или 6 или 12 курсов в целый цикл. При этом все может остаться разрозненным и разбитым на куски, в то время как действительно хорошая отдельная лекция может достичь вполне сконцентрированного обзора. Дело сводится исключительно к тому, чтобы были раскрыты внутренние связи, чтобы работа направлялась на центральное единство. Между тем именно для этой цели необходимо известное богатство материала: силы могут расти только в борьбе с более крупным материалом, а вопросы, по существу, сами настойчиво ведут все дальше и дальше. Итак, чтобы сила центрального внутреннего соединения упражнялась и развивалась при помощи упражнения, во всяком случае, необходима продолжительная работа над одним предметом, а вместе с тем и проникновение в дальнейшие связи знания. Вот почему система связанных друг с другом, курсов неизбежна.
В венском «Volksheim» [51] работают в этом направлении с большим успехом. Сами слушатели курсов довольно часто выражали желание (они чувствовали, что так – от простого слушания – содержание лекции недостаточно остается в памяти и не пускает корней) закрепить слышанное путем разбора, требующего обучения и собственной деятельности учащихся, при помощи чего-либо такого, что в наших университетах выполняют семинары и практические занятия,
51
Народный дом.
Все, что уже достигнуто в этом направлении до сих пор, было бы едва ли возможно иначе, как при сотрудничестве университетских преподавателей, включая сюда, конечно, также преподавателей и других высших школ или академии, вроде франкфуртской. Я настойчиво держусь того мнения, что первая, обязанность заняться этим делом выпадает на долю университета и других высших школ. Но мне кажется столь же несомненным, что на продолжительное время они не могут одни вести все это дело, а необходимо стремиться к планомерному сотрудничеству всех сколько-нибудь способных и пригодных для этой работы сил. Уже с чисто количественной точки зрения преподавательские силы высших школ, которые могут располагать для таких целей всегда только ограниченным временем, очевидно, не могли бы взять на себя всю эту задачу целиком. Венские, мюнхенские, берлинские доценты выступали до сих пор за то, чтобы самым строгим образом держаться исключительно преподавательских сил университетов и высших школ; правда, берут еще ассистентов (в Вене – адъюнктов), следовательно, опять-таки университетские силы. Но это подходит, во всяком случае, только (и там едва ли) к этим трем большим городам не только с большими университетами, но и целым рядом высших школ разного рода. А хватит ли доцентов из Бонна, Мюнстера и, например, еще из Ахена и Кёльна на Рейнско-Вестфальский промышленный округ?
Полное понимание курсов и упражнений университетских преподавателей возможно предполагать только у значительно подготовленных. Очевидно, необходимо посредствующее звено, более того (как уже было упомянуто), нужна целая система промежуточных степеней от низшего уровня, от которого должна исходить вся система, до самой высшей ступени. И здесь может помочь только планомерное привлечение слоев, находящихся по образованию между этими крайними ступенями, значит, прежде всего – университетски образованных всех специальностей, между ними особенно университетски образованных учителей, всех категорий. Но есть много лиц и без университетского образования, которые тем не менее по основательности, даже научности своего образования могут поспорить со всяким, кто прошел университет или академию; именно они часто могут сослужить отличную службу нашим целям, так как они тем более твердо стоят в практической жизни. И сотрудничество сословия народных учителей, нельзя так просто отклонять от образовательной работы, хотя и не в строгом смысле научной, но все-таки приближающейся к науке и подготовляющей к ней, – тем более, что у нас в будущем когда-нибудь будут, а отчасти уже теперь есть народные учителя с университетским образованием; они, как известно, встречаются в Лейпциге и Иене, а в более ограниченном количестве и в Гиссене. Педагогическая выучка и общее живое рвение в деле народного образования объединило бы многих мужчин и женщин этого сословия в особенно ценную вспомогательную группу. Именно это обстоятельство имело бы то колоссальное значение, что таким образом образовался бы громадный штаб духовных офицеров, который, тесно сплотившись вокруг этого великого дела уже на почве совместной работы, одновременно явился бы представителем добровольного стремления нации к образованию, с которым правительства и законодательные организации должны были бы непременно считаться во всех вопросах народного образования, и их добытый из серьезной активной работы опыт и вытекающие из него взвешенные и признанные подходящими требования едва ли можно было бы тогда на долгое время оставлять без внимания.
В видах привлечения и образования дальнейших сил для свободной образовательной работы я считаю достойным внимания студенческие преподавательские курсы. На работе высших школ по народному образованию можно было часто наблюдать, что там все-таки слишком часто чувствовался недостаток даже в самых элементарных предварительных знаниях. Это привело к мысли привлечь более зрелых студентов не как лекторов, а как помощников при практических работах, особенно же для подготовительного элементарного обучения. Это дело нашло себе живое сочувствие среди студенчества, и такие курсы имеются теперь при большинстве немецких университетов и других высших школ. Я считаю это очень ценным в особенности по отношению к самому нашему студенчеству и для их будущего положения в жизни. В высшей степени отрадно, что у наших студентов совершенно само собой родилось желание к такой вполне скромной общей работе для свободного народного образования, в особенности для образования рабочих, и нашло всюду в нашей студенческой молодежи поразительно благоприятную почву. Можно думать, что, таким образом, пробудится интерес и образуются силы для дальнейшего, более широкого и глубокого участия университетски образованных людей в свободной работе по народному образованию, особенно же всюду там, где для такой работы нельзя располагать учительскими силами высших школ. Эти студенческие образовательные курсы могли бы быть устроены по плану подготовительной школы для будущей, более обширной и ведущей все выше работы над свободным образованием народа. Таким образом, был бы сделан порядочный шаг вперед по направлению к тому, что с самого начала этого движения все понимающие люди признавали чрезвычайно необходимым – к образованию штаба хорошо выученных, особенно же университетски образованных, народных учителей, при помощи которых только и было бы действительно возможно распространение работы народного образования в народном духе на все слои народа до самых низших ступеней и до самых маленьких городов и деревень включительно.
Я вижу большую заслугу Рейн-Майнского союза в том, что он планомерным привлечением не только университетски, но и более высокообразованных сил из разных специальностей добивается отличных результатов, почти не прибегая к помощи преподавателей высших школ, во всяком случае, не завися исключительно от них одних; во многих направлениях они дали несомненно столько же хороших результатов, как и курсы, руководимые университетами.
Но чем больше задумываешься над органическим устройством этой социальной образовательной работы, которая, с одной стороны, планомерно привлекала бы все подходящие силы для преподавательской деятельности, с другой стороны – именно благодаря этому простирала бы свою деятельность по возможности на все, особенно низшие слои народа, тем более у многих явится настойчивый вопрос, которого я коснусь сегодня к концу: удержит ли эта работа продолжительное время характер добровольного дела или же раньше или позже она должна будет как-нибудь войти в число общественных организаций для национального образования? Наклонность к последнему сказывается особенно в университетах, и как будто некоторые доводы говорят в пользу такой постановки дела. По-видимому, нельзя основывать общую равномерную деятельность в течение продолжительного времени на воле отдельных лиц, которая авось окажется доброй, и на счастливой случайности, что в то же время всегда удастся найти для этого достаточные частные средства.