Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

Кронин Арчибальд Джозеф

Такой отпор заставил ее умолкнуть.

Она посидела еще несколько минут, затем поднялась.

— Хорошо, Шеннон. Давайте забудем об этом. Доброй ночи.

Она улыбнулась и быстро вышла из комнаты.

Я со злостью повернулся к столу. В глубине души я смутно сознавал, что, желая поскорее закончить работу, на этом последнем этапе изрядно истощил свои силы. Я похудел, и щеки у меня запали: когда я смотрел на себя в зеркало, мне казалось, что передо мной незнакомый человек. Спал я всего три-четыре часа в сутки. А теперь и вообще не мог спать. Полная бессонница. Чтобы нервы за время этих долгих

ночных бдений вконец не расстроились, я так много курил, что у меня саднило язык и горло. Но от этого постоянного напряжения у меня появились всякие странные привычки и причуды — возникли настоящие фетиши. Оторвавшись от работы, я по три раза возвращался к рабочему столу, чтобы удостовериться, что я действительно закрыл кран бюретки. У меня появилась привычка прикрывать левый глаз во время чтения и записывать цифры в обратном порядке. Каждый день, прежде чем приступить к работе, я пересчитывал шашечки кафеля на стене над термостатом. В моем лексиконе появилось слово «абракадабра», которое я мысленно произносил как некое заклинание, когда мне надо было подхлестнуть себя; оно же служило победоносным кличем, который я потихоньку издавал, завершив очередной этап работы. И все-таки я, как автомат, продвигался к цели, производя опыты и титруя, идя все дальше и дальше… Остановиться я уже не мог. Слишком далеко я зашел, чтобы отступить, теперь вопрос стоял так: все или ничего… да, все или ничего.

В восемь часов я поставил вакцину фильтроваться и, поскольку этот процесс занимает около часа, встал, выключил свет и вышел из лаборатории, решив отдохнуть немного у себя в комнате.

Подходя к главному зданию, я услышал звуки настраиваемых инструментов, долетавшие из зала: в конце каждого месяца Полфри устраивал там что-то вроде бала или концерта, якобы для развлечения больных, но главным образом для того, чтобы маленький маэстро имел возможность спеть, положив руку на сердце, «Даже самое храброе сердце способно заплакать…» Гуно.

Я редко посещал эти увеселительные вечера, а уж сегодня и вовсе не собирался туда идти.

Думая только о том, как бы поскорее добраться до дивана и растянуться на нем, я вошел в комнату и обнаружил, что у меня гость. У распахнутого окна, ссутулившись и как-то странно глядя в одну точку, сидел Нейл Спенс.

— Неужели это вы, Спенс! — воскликнул я. — Как я рад вас видеть!

При звуке моего голоса его широко раскрытые, застывшие глаза потеплели, мы поздоровались, и он вновь опустился в кресло, сев так, чтобы на лицо его падала тень от портьеры.

— Я ненадолго, Роберт. Но мне захотелось повидать вас. Вы не против?

— Конечно, нет. — Я частенько приглашал его навестить меня, но сейчас его приезд почему-то показался мне странным.

— Хотите чего-нибудь выпить?

Он хмуро посмотрел на меня, но в темных зрачках его все еще блуждала мимолетная улыбка.

— Пожалуй.

Тут я заметил, что он уже выпил не одну рюмку, но какое мне до этого дело — к тому же я и сам не прочь был подкрепиться. К нашим услугам были больничные запасы стимулирующих средств, которыми я последнее время без зазрения совести пользовался. Я почти перестал есть и поддерживал себя только черным кофе, виски и сигаретами. Я налил себе и Спенсу по бокалу неразбавленного виски.

— За ваши успехи,

Роберт.

— Ваше здоровье.

Он держал бокал обеими руками и, поглаживая его, задумчиво осматривал комнату. В его спокойствии было что-то такое, отчего мне стало не по себе.

— Как поживает Мьюриэл? — спросил я.

— По-моему, хорошо.

— Надо было вам захватить ее с собой.

Он замер, в его неподвижности было что-то страшное.

— Мьюриэл ушла от меня на прошлой неделе. Она сейчас с Ломексом в Лондоне.

Он произнес это таким обыденным тоном, что у меня даже дух перехватило. Наступила пауза. Я и не подозревал, что у него все обернулось так печально.

— Какая гнусность с ее стороны! — пробормотал я наконец.

— Ну, не знаю. — Он говорил спокойно, с поистине сверхчеловеческим самообладанием. — Ломекс — красивый малый, а Мьюриэл до сих пор еще очень привлекательна. В конце-то концов со мной вовсе не так уж весело жить.

Я быстро взглянул на него. А он задумчиво продолжал все тем же безжизненным тоном:

— Мне кажется, она терпела, сколько могла, пока не влюбилась в Ломекса.

Он ждал, что я скажу на это.

— Какая же он все-таки свинья!

Спенс покачал головой. Несмотря на выпитое виски, он был абсолютно трезв.

— Наверно, ничуть не хуже любого из нас. — У него вырвался долгий, тихий вздох. — Во-первых, мне ни в коем случае не следовало на ней жениться. Но она мне так дьявольски нравилась. И ей богу я, сколько мог, старался скрасить ей жизнь. Каждую пятницу ходил с ней куда-нибудь. — И он повторил, словно черпая в этом утешение: — Каждую пятницу.

— Она вернется к вам, — сказал я. — И вы начнете жизнь сначала.

Он посмотрел на меня в упор, и улыбка в его темных глазах стала поистине трагической.

— Не будьте идиотом, Роберт. Между нами все кончено. — Он помолчал, раздумывая над чем-то. — Она потребовала развода. Хочет быть свободной. Что ж, я готов ей в этом помочь. Странно как-то… я увидел теперь, какая она пустая и никчемная… а возненавидеть ее не могу.

Я налил ему еще виски и себе тоже. Я положительно не знал, что сказать. В тщетном стремлении переключить его мысли на другое я спросил:

— Вы бываете на кафедре?

— Да. Видите ли, никто еще не знает об этом. Ломекс уехал в отпуск… а про Мьюриэл думают, что она живет у сестры. Но какой толк от того, что я хожу на работу: у меня пропал к ней всякий интерес. Я ведь — не вы, Роберт. У меня никогда не было особой склонности к карьере ученого. — И он добавил тем же безжизненным тоном: — Все было бы еще не так скверно, если б, когда я увидел, что происходит, и попытался с ней объясниться, она не сказала: «Оставь меня в покое. Мне противно даже смотреть на тебя».

Мы долго молчали. Потом через открытое в ночь окно до нас долетели томные звуки тустепа. Спенс посмотрел на меня, его бесстрастное лицо выражало легкое недоумение.

— Тут каждый месяц бывают танцы, — сообщил я. — Их устраивает наш персонал совместно с некоторыми больными.

Он подумал с минуту.

— Мьюриэл бы это понравилось… мы с ней иногда танцевали по пятницам. Надеюсь, Ломекс будет развлекать ее.

Он сидел, прислушиваясь, пока не кончили играть тустеп, затем поставил на стол пустой бокал.