Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
– Даже новичок, сэр, – раздраженно отвечал он, – может по наклону и конфигурации букв сказать, что записка написана измененным почерком и левой рукой. Третье положение требует, однако, больших технических познаний в этой области… можно даже сказать: интуиции… наличия своеобразного шестого чувства, которое позволяет эксперту опознать тот или иной почерк среди многих других.
– Благодарю вас, профессор, – спокойно произнес Грэхэм. – Именно это я и хотел узнать. Короче говоря, знания позволяют вам утверждать,
Профессор, донельзя взбешенный, открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но счел за благо промолчать и покинул свидетельское место.
– Милорды, – обратился к судьям мистер Грэхэм, – с вашего разрешения я вызываю доктора Добсона, полицейского хирурга.
И снова генеральный прокурор, несмотря на свой внушительный вес, стремительно вскочил на ноги:
– Милорды, я протестую! Мы собрались не для того, чтобы пересматривать дело. Полицейский хирург был выслушан на первом суде. Вторичный опрос свидетеля недопустим!
– Если, как вы сами сказали, – спокойно перебил его Грэхэм, – свидетель не может сообщить нам новых фактов.
Наступила минута напряженного молчания – две воли схлестнулись в единоборстве, которое нарушил голос лорда – главного судьи:
– А вы для этого желаете вызвать хирурга?
– Да, если позволит Ваша честь.
Судья кивнул, и через переполненный зал стал быстро пробираться живой, темноволосый, атлетического сложения человек в синем костюме, с приятным, мужественным лицом; спокойно, словно это было для него привычным занятием, он поднялся на свидетельское место.
– Доктор Добсон, – начал Грэхэм, пуская в ход все свое обаяние, – вы слышали здесь об умозаключениях, к которым пришел доктор Тьюк касательно ран, нанесенных покойной. Его вдова очень четко и ясно изложила их суду. Что вы об этом думаете?
– Ерунда!
Он произнес это без тени презрения, с обезоруживающей улыбкой, и на галерее для публики захихикали. Хотя смех тотчас утих, Мэтри стиснул зубы и злобно посмотрел на весельчаков.
– Ерунда, доктор? Не слишком ли это сильное выражение?
– Вы спросили, что я об этом думаю. Я ответил.
Пол затаил дыхание. Вызов полицейского хирурга казался ему бессмыслицей: едва ли Грэхэму удастся чего-нибудь добиться от этого самоуверенного, твердо стоящего на своем свидетеля. Но молодой адвокат, нимало не горячась и не смущаясь, продолжал:
– По-видимому, вы вообще против теоретизирования.
– Если я вижу женщину, у которой перерезано горло так, что голова почти отделена от тела, я не нахожу нужным пускаться в теоретические изыскания.
– Ясно. Вы просто приходите к выводу, что орудием убийства была бритва.
– Я ни разу не упомянул о бритве.
–
– Это уже меня не касается.
– Вернемся в таком случае к тому, что вас касается. Отбросив в сторону всякие теории, к какому выводу вы пришли касательно орудия, которым было совершено убийство?
– Я пришел к выводу, что раны были нанесены чрезвычайно острым орудием. – Хирург начал злиться, что было вполне понятно, хотя и напрасно.
Грэхэм слегка улыбнулся:
– Следовательно, как и утверждал доктор Тьюк, убийца вполне мог воспользоваться тонким острым инструментом вроде, скажем, скальпеля.
На лице врача отразилась борьба между честностью и досадой.
– Да, – наконец произнес он, – думаю, что мог. При условии, что он обладал кое-какими познаниями в анатомии.
– Кое-какими познаниями в анатомии, – многозначительно, хотя и спокойно, повторил Грэхэм. – Благодарю вас, доктор… Очень вам благодарен. Но пойдем дальше: ведь это вы вскрывали убитую?
– Разумеется, я.
– Вы обнаружили, что она была беременна?
– Я указал это в моем отчете.
– А срок беременности вы указали?
– Конечно, – раздраженно ответил полицейский хирург. – Уж не намекаете ли вы, что я нерадиво отнесся к своим обязанностям?
– Отнюдь нет, доктор. Сколько бы мы ни расходились в вопросе о метафизике, я убежден в вашей абсолютной порядочности. Какой же был срок беременности у жертвы?
– Три месяца.
– Вы в этом уверены?
– Так же уверен, как в том, что я стою на этом месте. Я указал в своем отчете, что у нее была трехмесячная беременность… Может быть, на день или два больше.
– И ваш отчет был направлен прокурору?
– Безусловно.
– Благодарю вас, доктор. Это все. – Грэхэм с приятной улыбкой отпустил Добсона, затем повернулся к судьям. – Милорды, с вашего позволения, я вызову четвертого свидетеля.
Свидетельское место занял тощий человек, с узким длинным лицом, лысый, преждевременно состарившийся, в чересчур широком для его иссохшей фигуры клетчатом костюме.
– Ваши имя и фамилия?
– Гарри Рокка.
– Чем занимаетесь?
– Работаю конюхом… на Ноттингемских бегах.
– Это вы пятнадцать лет тому назад сообщили полиции о том, что Мэтри с вашей помощью пытался установить ложное алиби?
– Да.
– Вы хорошо знали Мэтри?
– Мы нередко вместе проводили свободное время.
– А где вы с ним познакомились?
– У кассы тотализатора на скачках в Шервуде… примерно в январе двадцать первого года.
– А позднее вы познакомили его с этой Сперлинг?
– Совершенно верно, сэр.
– Можете ли припомнить точно, когда именно состоялось это знакомство?