Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Сперва они не разговаривали. Кора обладала даром дружеского молчания, и ему казалось, что они знакомы уже много лет. Они вышли на песчаный пляж бухточки – под ногами захрустели сухие водоросли, – потом свернули на мол, и Кора, взяв его под руку, с восторгом подставила лицо сильному бризу.
– Вам нужно бы пальто потеплее, – сказал он, поглядев на ее поношенный саржевый жакет.
– Мне ничуточки не холодно. – И потом добавила: – Неужто вам тут не нравится?
– Очень нравится, – сказал Генри.
Когда он бывал с ней, у него всегда становилось тепло на душе.
В
– Вы так много сделали для Дэвида.
– Это он для меня, – быстро перебила она и, помолчав, глядя в сторону, добавила: – Я ведь тоже была не ахти как счастлива, когда мы встретились.
Генри почудилось, что этим простым утверждением она доверчиво открыла ему свое сердце. Кора с самого начала понравилась ему своей сдержанностью, столь не похожей на болтливую откровенность, которую он терпеть не мог в женщинах. И в то же время он чувствовал в ней робкую жажду привязанности и желание стать своей в семье мужа – верный признак того, что жизнь обошлась с ней сурово. Позднее это подтвердилось: она рассказала ему кое-что о своем прошлом, о том, как несколько лет назад осталась сиротой, жила у тетки в Лондоне и с трудом перебивалась, меняя одну плохо оплачиваемую работу на другую. Тогда в ее тоне не чувствовалось жалости к себе. Но на этот раз казалось, что сквозь ее теперешнее счастье едва заметно, но ощутимо пробивается грусть.
– Вы были очень одиноки?
– Да, – ответила она, – это вы верно сказали.
Генри обнял ее за плечи, защищая от сильного порыва ветра:
– Забудьте об этом. Теперь вы наша. И мы не позволим, чтобы вы когда-нибудь снова почувствовали себя одинокой. Еще вчера моя жена говорила… о том, что вы с Дэвидом, должно быть, иной раз скучаете здесь. Вам все-таки следует иногда приезжать в Хедлстон – хотя бы потанцевать.
– Танцевать-то я не люблю, – сказала она и добавила, словно стараясь загладить странное впечатление от своих слов: – И Дэвид тоже… он не из таких.
– Ну так в театр или на концерт.
Она повернулась к нему:
– Знаете, мне здесь нравится. Тишина мне нравится. Ночью в кровати… – Она вдруг покраснела, словно сказала что-то не то, однако продолжила: – Когда вокруг дома свистит ветер и слышно, как волны шумят, мне все кажется, будто я в замке, – не знаю, понятно ли я говорю. Нет, я теперь Слидон не променяю ни на какое другое место на земле.
Пора было возвращаться. Когда они подошли к автомобилю, Генри услышал в мансарде звуки радиолы, и ему показалось, что это Четвертая симфония ми-бемоль мажор Брукнера, которую он не любил. Однако это означало, что Дэвид ищет вдохновения, и он решил не тревожить сына. Генри постарался незаметно сунуть в карман жакета Коры конверт, который ежемесячно привозил им. Всякий раз он испытывал при этом страшное смущение, хотя и старался проделать это с ловкостью фокусника, избавляющегося от игральной карты, и неизменно
– Это на семена для вашего сада.
Кора, однако, не улыбнулась. На ее худощавом, чуть скуластом лице было странное выражение. Темно-карие глаза увлажнились от ветра, черная прядь упала на лоб.
– Вы так добры к нам, особенно ко мне. Я это так чувствую… так… – Она не смогла продолжать.
Неожиданно она подошла к нему вплотную и на мгновение неловко прижала мягкие губы к его холодной щеке.
В сгущавшихся серых сумерках Генри медленно ехал обратно – ему некуда было торопиться, – и всю дорогу его согревало воспоминание об этой неожиданной ласке.
Глава 3
Понедельник всегда был хлопотливым днем – за субботу и воскресенье накапливалось много материала, – и Пейдж пришел в редакцию рано. Он не стал подниматься в свой кабинет, а направился в аппаратную. Это была большая, старомодная, но хорошо освещенная комната, окна которой выходили на мощеный двор. В ней работало большинство репортеров. Старинное здание «Северного света» было невелико – Генри даже арендовал под типографию соседний дом, – но редакция помещалась в нем уже много лет. Генри любил его и считал удобным. Питер Фенвик, младший редактор, стоял рядом с корректором Фрэнком у телетайпа «Ассошиэйтед пресс».
– Что о Египте? – спросил Генри, когда они поздоровались.
– Канал еще непроходим для судов, – ответил Фенвик. – Американцы не могут добиться разрешения поднять баржи с цементом. Король Сауд имел беседу с Эйзенхауэром. Ему обещаны реактивные самолеты и новые «кадиллаки». Насер по-прежнему упорствует… Израиль не желает уступать. У нас начинает чувствоваться нехватка нефти. Иден с супругой прибыли в Панаму…
Пейдж слушал молча, и каждое слово бередило раны, еще не зажившие после унизительного поражения.
– А сообщения по стране?
– Страшное происшествие в Белфасте. Двойное убийство и самоубийство… жена, любовник и муж – у всех троих перерезано горло.
Подробности, с которыми быстро ознакомился Генри, были неописуемо отвратительны.
– Не пойдет, – сказал он.
– Может быть, дать небольшой заметкой на последней странице? – предложил Фенвик.
– Ни единой строчки.
Он быстро проглядел остальной материал – ничего утешительного. Положение на Ближнем и Среднем Востоке стало еще напряженнее, на Кипре явно назревал новый конфликт.
– Что-нибудь еще? – спросил он.
Фрэнк, чьей обязанностью было выбирать из поступающего с аппаратов материала все, что имело отношение к северо-восточным районам, сказал:
– Может быть, вот это?
Он протянул Генри полученный с телетайпа отчет о субботнем заседании парламента. Четыре строчки были отмечены синим карандашом:
Отвечая на вопрос мистера Берни Кадмуса (Северо-Восточная Англия), мистер Филип Лестер заявил от имени правительства, что, насколько ему известно, слухи, касающиеся того, что достопочтенный депутат назвал проектом АРА, не имеют под собой никаких оснований.