Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

Кронин Арчибальд Джозеф

– Проект АРА? – Генри вопросительно взглянул сначала на Фрэнка, потом на Фенвика.

– В первый раз слышу, – сказал последний.

– АРА… – наморщил лоб Фрэнк. – Может быть, это Английская радиоассоциация?

– Ни в коем случае, – отозвался Фенвик. – Скорее всего, ложная тревога. Этот Кадмус вечно что-то сочиняет.

Генри вернул ему лист.

– Все-таки пусть этим кто-нибудь займется. Льюис, например, если он вам сейчас не нужен.

По винтовой каменной лестнице он поднялся к себе в кабинет. Мисс Моффат, его секретарша, ведавшая, кроме того, подпиской, занималась разборкой почты. Это была пожилая, бесцветная женщина с седеющими волосами, похожая на старую школьную учительницу, зимой и летом ходившая в строгой серой

юбке и серой вязаной кофточке и совершенно незаменимая – такую разнообразную и ответственную работу она выполняла, не жалуясь и не ворча. В редакции она появилась около тридцати лет назад, еще при Роберте Пейдже, и до сих пор никак не могла признать Генри его преемником. В это утро она держалась особенно сухо. Генри сразу почувствовал, что мисс Моффат чем-то недовольна. Пока он проглядывал письма, она молча снимала бечевку с пакета и сматывала ее в аккуратный тугой клубочек – мелкая экономия была манией мисс Моффат, считавшей сбереженную веревочку, чистый лист бумаги или неиспользованную марку вкладом в банк, – а потом, когда он собрался диктовать, сказала:

– Он опять звонил.

– Кто?

– Сомервилл.

Генри с удивлением посмотрел на нее:

– Что ему было нужно?

– Поговорить с вами. Когда я сказала, что вас нет, – этого он, конечно, и ожидал: он звонил из Суррея в семь тридцать, – он просил передать вам…

– Ну?

Она взяла записную книжку и прочла стенографическую запись:

– «Будьте добры передать мистеру Пейджу мои наилучшие пожелания. Скажите ему, что двое моих доверенных служащих на следующей неделе будут в вашем городе. Передайте, что я был бы крайне обязан, если бы он разрешил им посетить его».

Секретарша замолчала. Стараясь собраться с мыслями, Генри сказал:

– Прочтите еще раз, пожалуйста.

Она повиновалась, и при вторичном чтении тон телефонограммы показался Пейджу еще более приторно любезным. Недоумение, которое мучило его в субботу, усилилось. Он почувствовал смутное беспокойство.

– Как вам кажется, что это означает?

Поджав губы, мисс Моффат сердито и презрительно вздернула голову:

– Он хочет купить «Свет».

– Да. Он почему-то решил, что я собираюсь продать газету. Но я сказал ему, что он ошибся.

– Он не из тех, кто ошибается.

– Что ж… – Генри помолчал. – Даже если вы правы, это ничего не меняет. Может быть, он и собирается купить нашу газету, но я, во всяком случае, не собираюсь ее продавать.

– Все это так просто?

– Ну разумеется. – Пейдж был встревожен и поэтому начинал сердиться. – Если газета не продается, как же ее можно купить?

– Вы знакомы с Верноном Сомервиллом?

– Да… то есть я видел его один раз.

– Ну, так вы знакомы с ним не больше, чем я с премьер-министром. Но вам, по крайней мере, знаком материал, который он публикует. Вы видели сегодняшнюю «Утреннюю газету»?

Все лондонские газеты хранились у него в кабинете, их раскладывали на длинном массивном столе красного дерева у окна. Секретарша взяла «Утреннюю газету» и положила ее перед Пейджем. Первую страницу занимал тщательно отретушированный страшный снимок трех окровавленных трупов – двоих мужчин и полуобнаженной женщины, распростертых на полу в бедно обставленной комнате, – а над ним кричащий заголовок, набранный дюймовым шрифтом: «ПЛАТА ЗА СТРАСТЬ».

– Очень мило, не так ли? – произнесла мисс Моффат неописуемым тоном. – Как это украсило бы нашу первую страницу.

Правда, мисс Моффат была склонна смотреть на вещи мрачно и удивительно легко обижалась, но Генри все-таки не мог понять, что на нее сегодня нашло. Во всяком случае, это следовало прекратить. Он отдал ей газету.

– Займемся ответами на письма, – сказал он резко.

Когда Пейдж закончил диктовать, она ушла в соседнюю комнату и села за машинку, а он прошел по коридору в старинный зал с колоннами, где каждое утро в десять проходило редакционное совещание, на котором отбирался материал

для следующего номера и планировалось его размещение. Малкольм Мейтленд, помощник Пейджа, был уже там и разговаривал с Хартли Слейдом, заведующим отделом искусства, а следом за Генри вошли редактор спортивного отдела Пул и заведующий отделом рекламы Хорас Балмер. Все уселись за длинным полированным столом, и первым побуждением Генри было рассказать о звонках Сомервилла, но, почувствовав, что это будет проявлением слабости, он передумал. Они занялись распределением материала, пункт за пунктом обсуждая список Мейтленда и решая, что дать в номер и что выбросить.

Девизом «Северного света» давно уже была фраза, набранная мелким шрифтом и скромно открывавшая первую страницу: «Все новости, которые стоит читать». Упорно восставая против погони за сенсацией, «Северный свет» на протяжении пяти поколений постепенно приобрела прочную репутацию принципиальной, объективной и добросовестной в подборе материала. Газета стала своего рода местной традицией. В этот день, естественно, наибольший интерес представляли сообщения с Ближнего и Среднего Востока. Пейдж и его сотрудники подробно рассмотрели их, обсудили новости национального и местного значения и, наконец, дошли до вечно животрепещущей темы – погоды. Накануне в Линкольншире началось большое наводнение, и было решено послать туда репортера вместе с главным фотографом. Городские происшествия также были распределены между сотрудниками. Боб Льюис уже уехал, получив задание заняться АРА. Через час после того, как каждый высказал свое мнение, обсуждение закончилось и можно было макетировать номер.

Когда все расходились, Малкольм Мейтленд пошел по коридору рядом с Генри. Пейдж питал глубокое уважение к этому исключительно способному, волевому и практичному нортумбрийцу, на которого всегда можно было положиться. Он был сыном шахтера-взрывника, и его детство прошло в типичном шахтерском поселке Бедлингтон. Без всякой поддержки он сумел окончить Даремский университет, где ему были присуждены две стипендии, а на последнем курсе – Уиттингемская премия по политической экономии.

Сначала он служил учителем в Тайнкасле и, будучи горячим сторонником социальных реформ, все свободное время отдавал организованной им вечерней школе для рабочих местных судостроительных заводов. Позднее дважды выставлял свою кандидатуру в парламент от либералов Северного Дарема и оба раза не прошел, не добрав лишь незначительное число голосов. Потом, вынуждаемый материальными затруднениями и утратив некоторые иллюзии молодости, но сохранив в целости чувство юмора, он отказался от политической карьеры и занялся журналистикой. Он был краснолиц, неказист, с детства слегка прихрамывал после несчастного случая в шахте и привлекал не внешностью, а умом и сердцем. Закоренелый холостяк, он снимал квартиру в Вутоне, жил один и, как сам выражался, вел хозяйство вполне успешно. Словно хорошее яблоко северного сорта, он был жестковат, но зато без всякой гнильцы и червоточинки. Здоровая натура простого человека проявлялась и в его страсти к рысистым лошадям, зародившейся еще в те дни, когда ему приходилось иметь дело с лошадьми на шахтах. Он даже платил за содержание на ферме в Моссберне двух одряхлевших рысаков. Пейджу он был ближе всех остальных сотрудников «Северного света».

– Столько актуальных проблем! – с сердцем сказал Генри; они обсуждали тему передовицы, и он был необычно раздражен. – Столько надо сказать, и так мало для этого времени!

– Да, – кивнул Мейтленд, – мы, кажется, увязли, как никогда.

– Если бы только нам удалось избавиться от нашей проклятой апатии. Мы ко всему равнодушны, пока у нас есть бесплатное медицинское обслуживание и футбольный тотализатор. Возьмите Западную Германию – как они вытащили себя за волосы. Когда я в сорок пятом увидел эту страну в развалинах, то готов был поклясться, что с ними покончено… что им больше не встать. А они справились…