Избранные стихи
Шрифт:
Перевод Л. Цивьяна
БЕГСТВО ИЗ ГОМОРРЫ
(Из цикла "Другой первозданный") /Перевод Л. Цивьяна/
Поля набираются сил — созревают.
В зеленой осаде застыла Гоморра.
Улицы о подаянье взывают.
Деревья из парков бегут, как от мора.
К земле первозданной!
К лесу!
На волю!
Туда,
Там тело и солнце,
там речка и поле
зреют, растут, наливаются соком.
Перевод Л. Цивьяна
СЕМЯ (ЗУЛЕЙХА) /Перевод А. Пэнна/
(Из цикла "Другой первозданный")
Умолкла сталь.
Затих в горячей дреме камень.
Деревья слушали ветвей журчащий сок.
И воздух зашуршал, как будто под ногами
соломы голос, втоптанный в песок.
Здесь каждый холм
шагам, еще не слышным, внемлет.
Здесь борозда лежит, о семени моля.
Земля распластана.
Огонь терзает землю.
Зачатья требует земля!..
Перевод А. Пэнна
ЗУЛЕЙХА /Перевод Л. Цивьяна/
(Из цикла "Другой первозданный")
Уже железо спит.
Задремлет камень скоро.
Неслышный соков ток деревья клонит в сон.
А ночь шумит, шуршит, как будто рожь, в которой
крадется человек
или пасется конь.
Тут каждый холм лежит, как зверь настороженный.
Тут каждый ком земли свиданья нежно ждет.
Земля тепла. Земля всем телом обнаженным
о семени кричит,
ее желанье жжет.
То бой семян с землей ночную тьму колышет —
конвульсии корней от страсти молчаливой.
То старый муж всю ночь храпит и душно дышит.
То льнет к Иосифу Зулейха торопливо.
Перевод Л. Цивьяна
НОВЫЙ ПЕРВОЗДАННЫЙ
(Из цикла "Другой первозданный") /Перевод Л. Цивьяна/
Рассыпчат и влажен песок желто-белый.
И желтый восход над лесами встает.
Хвалу человеку, хвалу его телу
стадо мычит, как молитву поет.
Покоится в сотах медовая сладость.
Как тело младенца, мир красен и нов.
И вот, сотворенная вновь первозданность
с Творцом говорит — мычаньем, без слов.
Перевод Л. Цивьяна
СТАЛИНГРАД /Перевод
Немая жуть листвы спаленной.
Величье пепла и преград.
Пою твой подвиг, непреклонный
самопожертвованья град.
Твои страданья восхваляю,
руин растерзанную боль.
Твою судьбу благословляет
земля, спасенная тобой.
Ведь города — не только крыши,
кварталов сумма и перил.
Они — миры, в которых слышен
неслышный шелест чуда крыл.
И страшною ценой потерь,
в сплетеньи стольких черных бед,
они теряют суть материй,
чтоб символами стать побед!
Перевод А. Пэнна
ДОМ У РЕКИ
/Перевод А. Сольда/
Дом, что у самой реки.
Тонут в воде светляки.
Блики луны на воде.
Быть этой ночью беде.
Манит зеркальная гладь
и зарекает молчать.
Тонет — всплывает луна.
Тайну хранит глубина.
Бездна молчанье хранит.
Кто этой ночью не спит?
И почему человек
Уж не проснется вовек?
Плещется тихо вода.
В доме соседа беда.
Гаснут к утру светляки.
Где же тот дом, у реки?
Перевод А. Сольда
ПИСЬМЕНА
/Перевод Л. Тоома/
Намеком о себе гроза их известила,
во множестве зажгла зигзагов письмена.
Пожар пришел, пожар, на лес нагрянув с тыла,
но никого из них не пробудил от сна.
Пожар пришел, пожар — смахнуть листву с каштана
и в травы опустить каленую пяту.
Пришел, как страшный суд, — не врите, что нежданно,
как суд за глухоту, как суд за слепоту.
Пожар пришел, пожар, чтоб небу стать беззвездным,
по зарослям густым прошел, стволы паля...
Уж на земле хлебам не прорастать по веснам,
и, почернев с лица, кричат навзрыд поля.
Но сколь ни страшен крик насилий и увечий,
наперекор огню, мечу и топору
мы слышим шепот всех семидесяти наречий,
их человечную мольбу: "Я не умру!"
Неужто только мы мольбой не угодили?
Неправда! Славен будь, о правый Судия!
А тех, кто скажет: "Мы Амалеку простили",
да вычеркнут навек из бытия!