Избранные стихи
Шрифт:
Страх солнца пред самим собой —
ведь ночь родится в чреве солнца.
Перевод В. Корнилова
УРОЖАЙ /Перевод Л. Цивьяна/
«Кто здесь шел? Кто прошел по земле этой старой?..»
1
Кто здесь шел? Кто прошел по земле этой старой?
Это чье дерьмо? Кем трава здесь помята?
Здесь прошел пастух с овечьей отарой,
это овцы роняли
Вы кричите, что это неблагородно.
Я сказал: мое сердце — понесшее поле,
ваши звезды ему — что навоз плодородный.
От кого понесу? Кто войдет ко мне с болью?
От кого понесу я? Безлюбо и серо...
От бушующих соков живых мне невмочь!
Вот убрался мой день, как старик Потифера,
словно тело Зулейхи, жарка моя ночь.
Как Иосиф прекрасный, как в будни надежда,
приходит печаль. "Ляг ко мне — и зачну!"
Но Иосиф рванулся — оставив одежду,
убежал от объятий. Теперь не заснуть...
И Зулейха томится на ложе недобром.
Но земля понесла — семя в лоне живет,
ибо жирный навоз щедро поле удобрил.
Вся земля — огромный женский живот.
2
О земля, я шею гну под ярмо!
Как телица, сгибаю ее неумело.
Где стрекало? Где плуг? Мое поле мертво!
Я вспашу мое поле. Веди меня. Сэлла!
И пусть будет оно даже черство, как камень,
Я не стану завидовать полю соседа —
свои травы скошу своими руками
и из ясель своих буду есть свое сено.
Вот я шею согнул. Веди меня. Сэлла!
Твое семя жажду познать я.
Как лицо Дездемоны в ладонях Отелло,
Я лежу в твоих грубых объятьях.
3
Как вы пели про сердце: чертоги, и храм, и дворец!
Украшайте ж его, коврами его застелите!
Мое сердце — будь хлев, будь загон для овец!
Козы, овцы, войдите и в нем поселитесь,
ибо мил мне навоз плодородный в сердцах.
Приходи ко мне, скот, размножайся, плодись!
Пусть бурлит молоко в ваших добрых сосцах,
пусть навоз ваш удобрит поля и сады!
Как вы пели про сердце: звезда среди тьмы!
Я ж для стад моих пастбищем стать пожелал.
Ваши звезды, плоды недозрелой хурмы,
я давно уже с неба сорвал и сожрал.
Перевод Л. Цивьяна
САД /Перевод Л. Цивьяна/
Лишь виноград,
лишь вишенье в садах,
лишь на базарах груды яблок сонных —
со звездами в Господних небесах
они одни соперничать достойны.
И в том секрет обилия ночей,
обилия садов земли и неба.
Ведь страхов всех и сил любых сильней
твой запах — он подобием теней
плывет ко мне и в небе тает слепо.
Луна столь зрелая —
она на небесах висит кокардой...
Умрет пусть память о тебе, о ночь ночей,
но память о тебе во мне, как радость.
Но память о тебе стучит в груди,
кричит твоей тропинке:
"Где ты?
Где ты?"
И я тебя сподобился нести,
как талисман,
как вкус вина и лета.
Так будь со мной, и повторяй за мною:
"Благословен...", "Вот ты обручена..."
Но солнце вновь курится над землею
прадавним дымом. Даль ясна.
Перевод Л. Цивьяна
МЁРТВЫЙ ВЕЧЕР /Перевод Л. Цивьяна/
Достоверности крах... Изумленья внезапность...
Путь, предавший однажды, бесплоден как дым.
Песни, песни мои! Неужели я завтра
прокляну вас за то, что вы страха плоды?
Вы — плоды, опадавшие с дерева в бурю.
Так хотелось, чтоб радостью вы налились!
Так хотелось поверить в надежду любую!
Но — шквал,
И удар,
И падение... Вниз!
О, как буря листвой облетевшей взрывалась!
Дом распахивал настежь дверь и окно...
Боже, Боже! Прости, что к Тебе я взываю,
хоть и долог наш счет и запутан давно.
Он запутан и долог — длинней, чем дорога
от споткнувшихся "нет"
к неуверенным "да".
Он — конец возжелавшего небо потрогать —
есть изъян или нет? — Не узнать никогда!
Пусть безжалостна бездна, но небо страшнее.
И правды измена коварнее лжи.
Это ложь!
Это ложь!
Это ложь!
И краснеет
мертвый вечер, и солнце, краснея, дрожит.
Оттого я (о, крах достоверности!) вспомню
всех, кто были у двери еще до меня,
но боялись мезузы, испорченной, темной,
и "Вот если..." хотели заклятьем принять,
потому что утишить надеялись ветер,
шелестящий соломою в поле пустом.
О страданья мои, дайте силы проверить
ту мезузу, что вход охраняет в мой дом.
Перевод Л. Цивьяна
ЧЕРСТВЫЙ ХЛЕБ [24] /Перевод Л. Цивьяна/
24
Из цикла «К разорванным небесам».