Избранные стихотворения Ури Цви Гринберга
Шрифт:
Вот слово пророка, юноши из Иудеи:
Живите и ждите, ибо стоит ждать.
Еще увижу вас, скалы мои,
Словно в пророчестве Иезекииля
О костях иссохших!
Иерусалим, 3 швата 5690 [1930]
Перевод П. Гиля
«Вот сын твой, женщина!..»
/Перевод
* * *
Вот сын твой, женщина! И на спине его стоит Иерусалим: царский
город из крови и бездн, из рассеченных жертв союза с Богом
и мусорных ворот его врагов.
На маленькой спине его — ведь он всего лишь человек — стоит
Иерусалим, огромный и тяжелый, горящий изнутри...
С ним на спине он поднимается к вершине, на Гору Царскую, и голос
раздается: "Восходи!" Он слышит голос тот, но ты не слышишь.
И даже арфы, что играет песнь Давида, ты не слышишь.
Вершину той горы еще туман скрывает, но сын твой уже чувствует
зарю: вот долгожданный день восходит диском солнца,
И рог бараний — золотой шофар сверкает на скале.
Вот сын твой, женщина! Вот он уходит вверх и излучает свет.
Благослови его на путь счастливый
И заслони ладонями глаза от света, что сын твой излучает...
Боишься ты: вдруг сатана раскинет свои сети, разверзнет под ногами
сына бездну... Или зажжет столп огненный —
И сын достичь высот не сможет...
И обволакивает ужас: а выдержит ли сын? Сил хватит ли нести всю
тяжесть Иерусалима?
Ведь оступись он — и падет Иерусалим, и под обломками его камней
твой сын лежать останется навеки...
Я верю: до последнего дыханья нести он будет Иерусалим, и если
удостоится — взойдет и достигнет желанной вершины.
И буквы имени "Шадай" коснутся жил на лбу, горящих буквой "шин"...
А нет — как Йосеф дела Рена падет он под тяжестью лавы кипящей.
Встань и Богу молись, чтобы дал Он подняться ему на вершину.
И сына назад не зови — нет дороги назад.
А Иерусалим, что он поднял на плечи, будет снят не его руками!
Мессия возьмет эту ношу на Царской Горе.
Или в бездну сорвется — расплавленным мясом — твой сын, словно
цинк в пасть плавильной печи...
Не ты ли с молоком своим передала ему, еще младенцу, пророческую страсть к высотам?
Не ты ли принесла его, в талит закутав, в синагогу, чтоб коэн выкупил его?
И тот сказал: "Сын твой — первенец Царству Давида, что пало и восстанет из праха..."
И прошептала ты, закрыв глаза: "Амен..." И вся была ты радость
И разве не молилась ты, чтобы Царство Давида восстало из праха?
Амен... Вот восходит твой первенец к Царству Давида, что восстанет из праха!
Перевод П. Гиля
НА ОКРАИНЕ НЕБА...
/Перевод П. Гиля/
Как Авраам и Сара в Эйлоней-Мамрэ
Накануне долгожданной вести.
Как Давид и Батшева в царском дворце
В ту первую ночь любви —
Входят святые отец и мать мои
Там, на западе, в море.
И сияние Бога над ними...
Под тяжестью красоты своей погружаются они...
Неспешно...
Над их головами могучие воды текут,
Глубоко под которыми — дом их...
Нет стен у дома того,
Весь он сложен из вод.
Плывут утопленные сыны Израиля
Со всех сторон моря,
И звезда в их устах...
Но о чем беседу они ведут,
Того песня не знает.
Это знают они — те, что в водах морских...
Как погасшая скрипка сияньем напева звучит —
Так и я, сын их верный,
Стою на морском берегу, вознесенный годами.
Вот входит вечер в сердце мое вместе с морем...
И я — иду к морю.
Будто кто вызвал меня на окраину неба.
Смотреть на диск солнца,
Как погружается он.
Вот вижу:
Справа отец мой, а слева — мама,
А под ступнями босыми
Течет океан из огня...
Перевод П. Гиля
ВИДЕНИЕ СВЯТОЙ СУББОТЫ В НЕБЕСАХ
/Перевод П. Гиля/
Мама! Солнце надо мною, но холодно здесь сыну твоему.
Холодно мне в мире без тебя. И без отца, который весь — сияние напева.
И без сестры моей, вашей дочери младшей, чья красота — как первые лучи зари,
А я — дома, ткань плету из синевы и золота... И радость наполняет мою душу,
И лунная серна моя — вдалеке, парит среди облаков.
Мне холодно в мире. Мраком шумит во мне кровь.
На пороге синагоги, точно слепленной с той, что сожгли в нашем городе,
Сидит — нагая, перепачканная кровью — сестра моя.
И ты, мама, в субботнем своем платье стоишь над нею, прикрывая ее тенью своей...
А небеса безмолвны. И слышно перешептыванье звезд.