Избранные труды. Том 4. Правовое мышление и профессиональная деятельность юриста. Науковедческие проблемы правоведения

Жалинский Альфред

В этой части изменения, происходящие в обществе, перестройка вряд ли затронут правовую оценку такого рода деяний и мер ответственности за них.

Есть группа видов поведения, правовая оценка которых может довольно существенно измениться в сторону их криминализации. Это в общем, очевидно, немногочисленные деяния, но они ставят перед обществом в сфере борьбы с преступностью задачу принятия ответственных решений. Что имеется в виду? Это некоторые виды антиэкологического поведения, вызывающие глубокое возмущение общества, нарушения прав граждан, вмешательство в судебную деятельность, злоупотребления демократическими правами, связанные с нарушением общественного порядка, нажива на манипуляциях с ценами, уклонение от экономического и финансового контроля и др.

Понятно,

что все это не означает призыва принять уже завтра новые уголовно-правовые запреты. Но проблемы существуют и нуждаются в тщательном анализе, поскольку то или иное их решение может изменить границы преступности.

На XIX Всесоюзной партконференции говорилось том, что «общественность требует ужесточить ответственность за неуважение к суду, за вмешательство в его деятельность, обеспечить строжайшее соблюдение таких демократических начал судопроизводства, как состязательность и равенство сторон, гласность и открытость, исключение всякой предвзятости, обвинительного уклона, неукоснительное проведение в жизнь принципа презумпции невиновности». [33]

33

См.: Материалы XIX Всесоюзной конференции КПСС. М., 1988. С. 63.

Наконец, есть еще одна группа видов поведения, испытывающая воздействие процессов перестройки. Эти виды поведения как бы меняют свой характер, свою социальную ценность, а следовательно, должна быть изменена и их правовая оценка. В частности, это касается отдельных видов должностных преступлений, которые перестают быть таковыми, спекуляции, частнопредпринимательской деятельности и др. Возьмем для примера спекуляцию. Закон определяет ее как скупку и перепродажу товаров или иных предметов с целью наживы (ст. 154 УК РСФСР). Этот текст – наследие забюрокраченной системы распределения, возможно, даже методов военного коммунизма. Формально он стоит на пути развития сбытовых кооперативов. Например, если крестьяне вырастили по одной свинье, и их не приняли официальные закупочные организации, то каждый из них должен везти свою свинью на рынок отдельно. Попытка же продать их на месте лицу, которое затем перепродаст их на рынке, приведет к квалификации действий последнего как спекуляции, ибо, как правило, такие услуги бесплатно никто выполнять не будет.

Разумеется, следует и впредь запрещать перепродажу ряда товаров по взвинчиваемым ценам и рассматривать это как спекуляцию, но центр тяжести необходимо перенести с полезных видов деятельности на вредные.

При определении содержания уголовно-правовых запретов в союзных законах и республиканских уголовных кодексах необходимо очень тщательно продумать действительно ли то или иное поведение (например, в сфере так называемых государственных преступлений) продолжает оставаться опасным для общества и, напротив, правильно ли оставлять какие-то действия безнаказанными, фактически их поощряя.

Но при этом, по-видимому, необходимо трезво оценивать приоритеты и опасности. Должна быть четкая правовая оценка утаивания информации от граждан, управленческого обмана, ведущего к огромным потерям, должностной бездеятельности, нарушения демократических процедур принятия социально значимых решений.

Социально-экономические процессы, разумеется, определяют не только правовую модель преступности, но и – самое главное – «наполнение» этой модели, т. е. распространенность и характер запрещенных видов поведения, состояние, структуру и динамику преступности, ее причины. Процессы эти не могут сами по себе искоренить преступность. Поэтому невозможна такая ситуация: устраняется дефицит и, по представлению многих, в том числе юристов, тем самым устраняется спекуляция, преступные нарушения правил торговли и т. д. Дело обстоит сложнее. Общесоциальные позитивные процессы включают и линии положительного воздействия на преступность, и некоторые теневые стороны, которые должны гаситься иными дополнительными

социальными процессами. С устранением привычного для нас дефицита то, что мы именуем спекуляцией, будет передвигаться в иные области, если устранение дефицита не впишется в более широкий контекст социальных изменений. Можно спекулировать картинами, а картин крупных художников в избытке не бывает и быть не может; можно спекулировать марками, а они ценятся из-за редкости; можно перепродавать только что изготовленные в салоне особо модные изделия. Природы спекуляции это не изменит.

Именно поэтому общесоциальные процессы должны в рамках борьбы с преступностью быть подкреплены и действием уголовного закона, и специальной профилактикой.

Применительно к спекуляции, в частности, необходимы и угроза наказанием за запрещенную деятельность, и воспитание покупателей (его эффективность зависит от ликвидации общего дефицита), и установление контроля за базами, магазинами и другие меры.

Все это и следует осуществлять с позиций социально-правового мышления, реализуя его возможности. К их рассмотрению и следует перейти.

Что может социально-правовое мышление?

Вопросы подобного рода постоянно волнуют человечество. Что могут разум, наука, просвещение, вера, нравственность, как определяют они поведение людей? Ответы общество получает разные.

Правоведы, касаясь этой проблематики, обычно рассматривают два круга вопросов. Первый относит к соотношению правового сознания граждан и их поведения в сфере, урегулированной уголовным законом. Второй охватывает различного рода связи между развитостью профессионального мышления следователей, оперативных работников, судей и законностью принимаемых ими решений, эффективностью их деятельности.

В первом случае мнения специалистов нередко расходятся. Одни исследователи полагают, что знание закона, а именно оно ближе всего к овладению социально-правовым мышлением, не влияет на поведение граждан. Доказывается это ссылкой на то, что несовершеннолетние правонарушители, как правило, знают уголовный закон лучше, чем подростки, которые ни в каких правонарушениях не замечены. Другие специалисты полагают, что граждане принимают решения о совершении или несовершении преступления все же с учетом собственных представлений о содержании уголовного закона и грозящей им ответственности. Это означает, по-видимому, что при развитости у них социально-правового мышления повышается вероятность принятия решения о законном, правомерном поведении.

Так, исследования О. Л. Дубовик показали, что в случае представления о вероятности раскрытия планируемых преступлений, т. е. знания состояния следственной практики и умения учесть эти знания, заставили потенциальных преступников отказаться от совершения преступлений; в других ситуациях способности к правильному правовому мышлению были блокированы внешними условиями, и индивид принимал решение, явно вредившее его интересам, например о совершении бытового убийства при полнейшей невозможности избежать наказания. [34]

34

См.: Механизм преступного поведения. М., 1981. С. 164; Дубовик О. Л. Принятие решения в механизме преступного поведения и индивидуальная профилактика преступлений. М., 1977. С. 43–46.

Во втором случае изучения возможностей социально-правового мышления споров почти не бывает. Довольно единодушно в литературе признается, что социально-правовое мышление совершенно необходимо для решения профессиональных задач следователем, прокурором и т. д., а развитость мышления в значительной мере определяет законность и эффективность борьбы с преступностью.

Вместе с тем совершенно очевидно, что рассмотренными вопросами возможности социально-правового мышления отнюдь не исчерпываются, да и состояние этих вопросов, уровень их разработанности вряд ли могут удовлетворить общество.