Избранные
Шрифт:
Сейчас же уезжаю отсюда, – решила я и быстрым шагом отправилась за своими вещами. Уже в номере меня догнала Светлана.
– Ты куда так спешишь?! – спросила она, явно намереваясь остановить меня.
– Домой поеду, – не поднимая глаз, ответила я дрожащим от обиды голосом.
– Посмотри, уже становится темно! Такси отсюда ты не вызовешь. А до трассы далеко. И что на него обижаться?! Смысла нет!
Я молча набрала телефонный номер сына. Связи действительно не было. От безвыходности я пришла в ярость и, зашвырнув телефон в свою сумку, села на кровать.
– Скоро ужин, – спокойно сказала Светлана. – Потом, если хочешь, пойдём
Её слова очень медленно доходили до моего сознания. Только после пары минут оцепенения мне удалось усилием воли отодвинуть неистовое возмущение и обиду вглубь сознания. Я изобразила улыбку.
– Вот и хорошо! – одобрила меня Светлана и тут же кокетливо оглядела себя в зеркало. – Я побегу, меня ждут! А ты не грусти! В кафе подходи ко мне, я тебе место за своим столиком оставлю. Хорошо?!
Она ушла, а я легла на кровать, вытянулась и закрыла глаза. Я стала вспоминать родные горы: раскаленные солнцем камни, на которых грелись серые и зелёные ящерицы, степное разнотравье с его пьянящими ароматами и завораживающий стрёкот кузнечиков. Расслабившись, я глубоко задремала, но буквально через несколько секунд проснулась, уже освежённая.
Можно было идти на ужин. Поправив костюм и причесав свои непокорные волосы, я вышла в коридор. Не зная, куда именно идти, я огляделась. Как раз в это время из соседнего номера вышел незнакомый, но приветливый мужчина. Поздоровавшись, он предложил проводить меня в кафе. Мы пошли вместе, по дороге рассказывая друг другу о том, что привело нас сюда.
Вдруг сзади кто-то крепко взял меня за плечи и развернул к себе. Я еле удержалась от инстинктивного желания влепить пощечину тому, кто схватил меня. Этим наглецом оказался Алфеев. Повернув меня лицом к себе, он взял мои, мгновенно похолодевшие, руки в свои теплые ладони, и, наклонившись ко мне, заговорщицки прошептал:
– Конечно, я найду для Вас время! Но не сейчас!
Я стояла неподвижно, как вкопанная. Ободряюще взглянув на меня, Алфеев развернулся и быстро ушел к «своим». Новый знакомый, с которым я шла в кафе, тоже куда-то исчез. Я стояла одна в полумраке гостиничного коридора. Внутри меня бушевали две взаимоисключающие эмоции: волнующая радость от тёплого прикосновения и тайного общения с Алфеевым, и гневное возмущение тем, что он позволяет себе так фамильярно обращаться со мною.
Из ступора меня вывел шум разгорающегося скандала, исходивший из дальнего конца коридора, где находилось кафе. По направлению ко мне, чуть прихрамывая, но довольно быстро, двигался невысокий, пожилой мужчина, истерично крича что-то на весь коридор. То, что этот ор адресован именно мне, я поняла только тогда, когда мужчина приблизился ко мне почти вплотную. Я брезгливо поморщилась: брызжущая у него изо рта слюна, заставила меня отступить и даже отвернуться. Но я узнала буянившего. Это был Шубин – тот самый человек, кандидатуру которого на должность руководителя районного штаба я не одобрила ещё в самом начале избирательной кампании.
Тогда я лично встречалась с ним. Это был опустившийся, спившийся человек. Он рассказал, что когда-то работал в органах внутренних дел и был, как говорили тогда, активистом. По секрету он сообщил мне, что является членом ЛДПР, и будет кандидатом от этой партии на предстоящих выборах главы района. « Но ведь у Вас в районе нет отделения ЛДПР?!» «Нет», – растерянно согласился Шубин, и вытер вспотевшие руки каким-то замусоленным платком, вынутым
Разговор происходил на очень маленькой кухне двухкомнатной, обшарпанной хрущёвки Шубина. В соседней комнате тихо лежала его тяжелобольная жена. Однако я так и не решилась заглянуть к ней, настолько гнетущее ощущение возникло у меня от общения с её мужем – глубоко несчастным человеком.
И вот теперь он здесь! Оказывается, Жаров назначил его руководителем, но теперь уже вышестоящего – окружного штаба.
– Я слышал, что Вы хотите меня уволить!! – Возмущённо кричал Щубин. – На каком основании?!
– Успокойтесь, – одернула его я, и чётко, с нажимом на каждом слове, сказала, – я не собираюсь увольнять Вас! Но вопрос о Вашем соответствии должности обязательно поставлю перед руководством.
Считая разговор законченным, я отступила чуть в сторону, намереваясь обойти Шубина, чтобы продолжить свой путь, но вновь застыла на месте.
К нам не просто приближался, а словно вихрь летел Алфеев. Он весь покраснел от еле сдерживаемого гнева. Подскочив, своей рукой отодвинул меня подальше от Шубина, и обратился к нему:
– Извините нас! У неё нет права никого увольнять!
– А я никого и не увольняю…– я недоуменно пожала плечами.
Ирония в голосе и моё спокойствие, нисколько не вразумили Алфеева. И тут мне стало понятно для чего вся эта «буря в стакане воды» срежиссирована Жаровым. Алфеев грозно взглянул на меня, развернулся, и быстро ушел. Я разочарованно посмотрела ему вслед, и тихо выдохнула:
– Боже, в какой гадюшник я попала!
Отыскав в кафе столик Светланы, я подошла и села рядом с ней. В это время Алфеев начал о чём-то говорить в микрофон. Из уважения к нему, никто из присутствующих не приступал к еде, хотя собрались именно на ужин. Слушать Алфеева, а тем более думать о его избирательной кампании я больше не хотела. Но проскользнувшая фраза о том, что в его команде «много образованных людей» зацепила моё сознание.
– Вот, Артем Лыков, – с гордостью говорил Алфеев, – наш бухгалтер, член Центрального штаба. Он скоро защитит кандидатскую диссертацию.
Сделав небольшую паузу, словно споткнувшись обо что-то, Алфеев перешел к другой теме. Наверное, в заготовке было написано и про меня,– подумала я, – всё-таки кандидат наук. Ну а Артёмка?! Возможно, конечно, что он когда-нибудь защитится, но это, как говорится, вилами на воде писано. Если Алфеев ничего не сказал обо мне, значит, либо уже не считает членом команды, либо хочет уязвить. Тщетно всё это! И в прежние времена, когда научную степень защищали не многие, я не кичилась ею. По сути, степень была нужна мне лишь для формального обоснования должностного роста. А уж теперь, когда система высшего образования разрушена, и все более-менее дееспособные люди ушли из ВУЗов на заработки, совершенно не серьезно говорить о том, что научная степень является показателем образованности, таланта или научных достижений. В ВУЗах остались практически одни старики, алкоголики да бездари, которые мало чему могут научить молодёжь.