Изгнание, Паллисер Чарльз

Изгнание

на обложку

Паллисер Чарльз

Шрифт:

– Но меня зовут именно так! – воскликнул он.

Выяснилось, что я неправильно понял миссис Пейтресс. Должно быть, она только слышала про мистера Фордрайнера и его археологические изыскания, но лично знакома не была.

Когда недоразумение рассеялось, мы оба рассмеялись. Потом мы представились по форме. Он понравился мне сразу. Таких профессоров я часто встречал в Кембридже. У него лицо ребенка пятидесяти лет: невинное, круглое и любознательное. Из-за маленького круглого пенсне смотрит пара живых глаз. Из-под шляпы аккуратно свисают несколько

жидких ухоженных седых прядей, словно растения, тянущиеся к свету. Когда профессор молчит, его губы сердито поджаты, словно он раздумывает, прыгнуть через глубокую яму или нет.

Карманы Фордрайнера оттопырились из-за набитых в них инструментов, предположительно для измерения и описания всевозможных находок. Поэтому он похож на профессора, притворяющегося военно-морским офицером.

Он махнул рукой в сторону девушки и сказал:

– Моя племянница.

Я поздоровался с мисс Фордрайнер за руку. Она весьма хорошенькая и приятных, скромных манер. Девушка опустила взор и молчала. За все время общения она вообще не произнесла ни слова. Трудно было разглядеть ее милое личико, но в итоге у меня сложилась картина: тонкие черты, как фарфоровые, и совершенно прелестный маленький носик, который делал ее похожей на мейссенскую пастушку.

Какое-то время нам было по пути, поскольку семейство направлялось к Бэттлфилд, и мы шли вместе. Я спросил о его увлечении археологией, и он вдохновенно рассказал, что надеялся произвести раскопки на Монумент Хилл, где на вершине холма отчетливо просматривалась насыпь с башней наверху.

– Интересно, что коренные жители до сих пор называют это место по-старому – «Фаулер Хилл». Знаете англосаксонский?

– Боюсь, что нет.

– Так вот, слово это происходит от «флаг-флор», что означает «украшенный пол». Точно так же называется деревня, где недавно обнаружили римскую виллу с мозаичным полом.

– Стало быть, вы думаете, что у холма находится римская вилла с таким полом?

– Я уверен в этом. Дорога, старая римская мостовая, тянется несколько сотен ярдов. Страттон происходит от «straet tun» и означает «город дороги».

Он вдруг замолчал и спросил:

– Надеюсь, мой рассказ вам не кажется скучным?

– Совсем наоборот. Мне очень интересно.

Он довольно улыбнулся и сказал:

– Меня редко приглашают в гости. Считают занудой, потому что я слишком много говорю о старых черепках и костях. И я даже рад, что меня таким воспринимают. По-моему, зануда – человек, который забавляется тем, что развлекает соседей.

Я изобразил крайнюю заинтересованность, и он вытащил из кармана горсть цветных камешков.

– Я нашел эти камешки из мозаики. Они доказывают существование виллы.

Вдруг он прервался, глядя на башню, и воскликнул:

– Надеюсь, это проклятое сооружение не стоит на ее месте!

– А зачем возвели башню?

– В честь сражения, случившегося во время гражданской войны, – сказал он. – Спустя почти полстолетия ее построил один из Боргойнов.

Старик посмотрел

на девушку и заговорил тихо:

– Он был известным повесой и меблировал комнаты специально для развлечений с молодыми женщинами из местной округи, которых заманивал туда с помощью всяческих уловок.

– Я кое-что знаю о Боргойнах, – сказал я. – Я живу в Херриард Хауз и происхожу из этой семьи.

– В самом деле? – Старик взглянул на меня с интересом.

Я сказал, что слышал историю о Херриарде, который сбежал с девушкой из семьи Боргойнов, а ее братья выследили их и убили. Я повторил слова старого поселянина о судьбе новорожденного.

– Есть документы, подтверждающие эту историю, – кивнул мистер Фордрайнер.

Потом мы обсудили – в основном говорил мистер Фордрайнер – трудность определения возраста ископаемых артефактов, свидетельства Пейли и абсурдность его аргументов в защиту хронологии епископа Ашера, отодвинувшего дату сотворения мира к 4004 веку до Рождества Христова. Поговорили о бритве Оккама, которая не велит множить сущности без необходимости (это касается недавней работы мистера Дарвина).

Пока мы разговаривали, девушка слушала нас с таким умным выражением лица, что я был уверен: она готова внести свой вклад в нашу беседу. Я несколько раз посмотрел на нее, приглашая к разговору, но она скромно опускала глаза и не произносила ни слова.

Когда прошло около четверти часа, девушка вдруг тронула старика за руку. Он замолчал, извинился, что вынужден завершить беседу, и сообщил, что готов пообщаться со мной в любой день, когда я захочу.

Потом с улыбкой добавил:

– Как-нибудь приходите к нам на чай, и мы продолжим разговор.

– Было бы замечательно, – сказал я. – Где вы живете?

Он замялся, и мне показалось, что ему мой вопрос не понравился.

– Дня через два пришлю вам человека с адресом, – сказал он.

– Вы живете в старом особняке в Бикли Фарант? Слышал, что он выставлен на продажу.

У меня появилась идея – сумасшедшая, насколько я теперь понимаю – послать девушке стихотворение. Казалось, что я чем-то обидел старика. Но если мне придется пойти к ним, то надо знать, где это!

Он нехотя произнес:

– Нет, мы поселились в Хейшот Хауз. В деревне с таким же названием.

Я сказал девушке:

– Мисс Фордрайнер, с нетерпением буду ждать новой встречи с вами.

Она с улыбкой взглянула на старого джентльмена, но ничего не сказала.

К моему удивлению, он нахмурился и с внезапным раздражением сказал:

– Моя племянница очень застенчива.

Потом повернулся и ушел, а девушка засеменила вслед за ним.

Даже не знаю, что и думать.

* * *

Придя домой, я нашел маму и Евфимию в гостиной. Сильно пахло печным чадом.

– Мисс Биттлстоун уже закончила свой рассказ? – спросил я.