Изгнанник вечности (полная версия)
Шрифт:
— Что ты делаешь? — заорал он тогда, швыряясь обломками кварца. — Вот вернешься ты, я проучу тебя, безумный мальчишка!
Фирэ сел и принялся со спокойной деловитостью затачивать конец своего шеста на манер кола. Вдохновленному полетом к Перекрестку после праздника Теснауто, ему захотелось в горы, потянуло в причудливую красоту пещер Самьенских Отрогов. Жаль, Дрэян совсем разучился покидать свое тело, а то он понял бы…
— Зачем ты это сделал? — бушевал брат на противоположном берегу. — Я к тебе обращаюсь!!!
Фирэ повернулся, развел руками и ответил:
— Я проверить хотел…
— Кого проверить?
— Себя проверить, — мальчик воткнул палку в землю, подтянулся на ней и влез в пещеру.
— Стой! А ну-ка вернись! Вон там нормальный мост — вернись по нему! Фирэ! Вот я доберусь до тебя!
Фирэ помахал ему рукой и скрылся в пещере. Дрэяну не оставалось ничего, кроме как вернуться к расположившимся на поляне дружкам-гвардейцам.
— Да что ты с ним носишься? Он же взрослый парень! — беззаботно бросил Саткрон, наливая приятелю темно-бордового вина из огромной бутыли. — Без тебя разберется, что ему делать.
— Да ему еще десяти нет! — буркнул Дрэян.
— Ну и что? Зато как его нахваливают! Диву дашься, весь из себя!
Саткрон был тем самым шестнадцатилетним юнцом со шныряющими глазами, который прошлой ночью прятался у Дрэяна за спиной во время неприятного разговора с Алом возле дома Тессетена. Ух и пугнул их ори Ал! Все в отряде даже подумали, что дело закончится Поединком, однако приехавший нынче Тессетен хитростью свел их конфликт на нет. «Они перепутали день, я велел им прийти ко мне в ночь Теснауто», — сказал тогда этот безобразный аринорец в присутствии дрэянова деда и Ала прямо в Ведомстве. Выгородил парня и одновременно сделал своим должником: уж очень не хотелось Дрэяну становиться врагом такого уважаемого в Эйсетти человека, как ори Ал.
В отличие от Дрэяна, Саткрон был по-прежнему уверен в собственной правоте, но когда тот сказал, что в ближайшие годы их ждет путешествие на Рэйсатру, протестовать юнец не стал. С одинаковым вожделением шестнадцатилетки он грезил о приключениях, голых девицах, роскошной машине и Оритане без северян. Остальное его пока интересовало постольку поскольку.
— Правду говорят, что твой Фирэ помнит, каким был Оритан до Сдвига полюсов? — спросил развалившийся на траве курсант постарше Саткрона.
— Да, — утираясь рукавом, отозвался Дрэян. — Помнит. Говорит, что люди тогда уважали друг друга, как самих себя, невзирая на цвет волос и оттенок кожи. И не потому что так было предписано этикетом, а именно потому что уважали самих себя…
— Ха! — каркнул Саткрон, опустошая свой стакан. — Это что ж значит — если я не уважаю этих бесцветных выродков человеческого племени, то не уважаю себя?
— Выходит, так, — подтрунивая над ним, согласился Дрэян, заранее зная, как взовьется сейчас этот сопляк.
— А вот я тебе сейчас как смажу по морде, ты!
— Курсант! Ты с кем сейчас разговариваешь?
— Прости, командир. Но ты не прав!
— Задай этот вопрос Фирэ. Но предупреждаю: посмеешь его обидеть — будешь иметь дело со мной.
— Я своих не обижаю. Он же не какой-нибудь поганый аринорец! Да, кстати о поганых аринорцах! Слушай, а что, этот патлатый — он так и сказал, что желал бы нас видеть там в качестве охраны?
— Да. Они строят город в южной части Рэйсатру, недалеко от гор Виэлоро… Относительно недалеко,
Саткрон прищелкнул языком и мечтательно протянул:
— Эх! А неплохо мы там развернемся!
— Ты доживи еще! — подал голос все тот же лежащий в траве курсант. — С твоим характером оторвут тебе башку в какой-нибудь заварухе и даже имени не спросят.
— Так он и потери не заметит! — вставил кто-то еще, и вся компания за исключением самого Саткрона грохнула раскатистым хохотом, подхваченным эхом гор.
— Он что-то сказал про сиськи? — медленно опуская руку на свои ножны, спросил Саткрон Дрэяна.
— А что, уже растут? — разошелся все тот же курсант и, привстав, сделал вид, что внимательно разглядывает мундир приятеля. — Да вроде пока не видно.
Последовавший за тем хохот наверняка устроил обвал в горах.
— Убью! — взревел Саткрон и, обнажив стилет, рванулся вперед, на обидчика, который тоже вскочил на ноги.
Дрэян успел повалить его на землю, пережать запястье и вышибить оружие из руки.
— Всё! Довольно! Заткнитесь оба!
— Ладно, извини, Сат.
— Не извиню! Поединок!
— Ты молод еще для Поединков! — вставил Дрэян.
— Я гвардеец!
— Ты курсант! И все, остановимся на этом! Прими извинения и заткнись!
С грехом и вином пополам Саткрона удалось усмирить. Дрэян перевел разговор на другую тему, и вскоре все наперебой вспоминали курьезные случаи, случавшиеся с ними на других праздниках.
— Помню, на Восход Саэто [14] я застрял в лифте, — похохатывая, рассказал гвардеец-забияка. — Выпустили к вечеру, замерз как драная кошка на заборе.
14
Восход Саэто — день перехода на лето, когда светлая часть суток по времени равна темной, и Саэто (Солнце) вступает в свои весенние права.
— А у меня что-то подобное было на Прощание с Саэто [15] , — вставил Дрэян, чей язык уже изрядно заплетался. — Только машина сломалась, а до города было еще три часа езды… Я вот почему-то больше люблю Прощание, а не Восход. Он затейливее, что ли…
Саткрон тут же воспользовался случаем перевести все в любимое русло:
— А эти белесые выродки на своей Ариноре отказались от Прощания и празднуют только весной — лишь бы не как у людей!
На Ариноре и в самом деле уже лет двести как отказались от осеннего праздника перехода к зиме, будто не желая замечать подступающих холодов и притворяясь, что все прекрасно, как в той шутливой народной песенке.
15
Прощание с Саэто — день перехода на зиму, день осеннего равноденствия, прощание с Солнцем и теплом, умащивание злых сил зимы с тем, чтобы та была не слишком сурова ко всему живому.