Изгнанник. Каприз Олмейера
Шрифт:
Джоанна шла по двору быстрым, целеустремленным шагом и несла на руках ребенка, завернутого в чужую белую простыню, которую сдернула с кровати в последнюю минуту перед тем, как выйти из дома. Солнце, похоже, слепило ее, а странное окружение вызывало оторопь. Джоанна поглядывала то направо, то налево, ожидая в любой момент увидеть мужа. Подойдя к дереву, она вдруг заметила высохший пожелтевший труп, застывший на скамье в тени дерева и вытаращивший на нее глаза. Живые глаза. Это был ее муж.
Джоанна остановилась как вкопанная. Они долго в полной тишине не сводили друг с друга ошарашенных взглядов, в которых бурлила беспокойная память о былом,
Не отрывая глаз от мужа, Джоанна подошла ближе и опустила завернутого в одеяло ребенка на скамью. Маленький Луис, почти всю ночь проплакавший в лодке от ужаса, теперь крепко спал. Виллемс медленно повернул голову, проследив взглядом за женой. Он с усталым непротивлением воспринял ее появление как непостижимый фокус. В жизни всякое бывает. Зачем она сюда приехала? Жена была частью постигшей его беды. Он не удивился бы, если бы она набросилась на него, вцепилась в волосы, расцарапала лицо. А что? В жизни всякое бывает. Мысленно преувеличивая свою физическую немощь, он даже немного страшился вероятного нападения. Ну или по меньшей мере истерики. Он помнил Джоанну прежней и надеялся, что навсегда отделался от нее. Видно, приехала, чтобы лично посмотреть, как он погибает.
Джоанна вдруг подошла к нему, обняла и опустилась к его ногам.
Это огорошило Виллемса. Жена беззвучно рыдала, уткнувшись лбом в его колени. Он понуро смотрел на ее макушку. Что она задумала? У него не оставалось сил пошевелиться и уйти. Джоанна что-то шептала, Виллемс наклонился ближе и перехватил всего одно слово – «прости».
Вот ради чего она ехала в такую даль! Женщины – странные существа. Простить? Ишь чего! В голове пробежала мысль: как она сюда добралась? На лодке. Лодка! Лодка!
Виллемс с криком «лодка!» вскочил, опрокинув Джоанну на землю. Прежде чем жена успела подняться, он подскочил к ней, потянул вверх за плечи. Поднявшись, Джоанна обняла его за шею и принялась покрывать лицо, глаза, рот и нос отчаянными поцелуями. Виллемс пытался увернуться, стряхнуть с себя ее руки, оттолкнуть ее, разговорить, расспросить. Она приплыла на лодке! На лодке! Они, словно в танце, кружились на одном месте.
– Прекрати… Послушай меня! – рычал он, отдирая от себя ее руки.
Столкновение законной любви с искренней радостью скорее напоминало драку. Завернутый в одеяло Луис тем временем мирно спал.
Наконец Виллемс сумел высвободиться, прижал руки Джоанны к бокам и посмотрел ей в лицо. Ему наполовину казалось, что жена ему приснилась. Ее губы дрожали, глаза беспокойно бегали, но всякий раз возвращались к нему. Джоанна вела себя в его присутствии как прежде, выглядела испуганной, дрожащей, готовой пустить слезу. На нее нельзя было положиться.
– Как ты сюда попала? – воскликнул он.
Не отрывая от него глаз, Джоанна торопливо ответила:
– На большом каноэ с тремя гребцами. Я все знаю. Лингард уехал. Я здесь, чтобы спасти тебя. Я знаю… Мне Олмейер рассказал.
– На каноэ! Олмейер… Вранье! Он… рассказал… тебе? – растерянно бормотал Виллемс. – Почему тебе? Что рассказал?
Дар речи изменял ему. Глядя на жену, Виллемс с ужасом думал, что глупую женщину превратили в орудие какого-то коварного плана,
Джоанна заплакала:
– Питер, не смотри на меня так. Что я такого сделала? Я приехала просить… просить прощения. Спасти тебя… от Лингарда… от опасности.
Виллемс дрожал от нетерпения, надежды и страха. Взглянув на него, она снова разрыдалась в новом приступе уныния.
– Ох, Питер! Что с тобой? Ты болен? Ох, у тебя такой больной вид.
Он резко встряхнул ее, отчего Джоанна испуганно притихла.
– Как ты смеешь! Я здоров. Совершенно здоров. Где сейчас эта лодка? Ты мне наконец скажешь, где лодка? Лодка, говорю я тебе… Ах ты!..
– Ты делаешь мне больно, – простонала она.
Виллемс отпустил ее. Джоанна, пытаясь побороть испуг, дрожала и смотрела на него со странной пристальностью. Она сделала движение ему навстречу, но Виллемс поднял палец и Джоанна смирилась, испустив протяжный вздох. Он вдруг остыл и смерил ее холодным пренебрежительным взглядом с таким же выражением, как в прежние дни, когда находил недочеты в домашних расходах. Джоанна даже обрадовалась этому внезапному возвращению прошлого, своей бывшей рабской зависимости.
Виллемс внешне успокоился и стал слушать ее сбивчивый рассказ. Ее слова стучали в пространство вокруг него словно градины, отвлекая внимание своим шумом. Виллемс ухватывал обрывки смысла и силился слепить из них подобие стройной истории событий. Есть лодка, большая лодка, которая при необходимости могла доставить его к морю. Это по крайней мере он выяснил. Лодку привела Джоанна. Почему Олмейер столько наврал ей? Решил заманить в ловушку? Уж лучше западня, чем беспросветное одиночество. У нее с собой есть деньги. Если верить ее словам, гребцы готовы плыть куда угодно.
– Где они сейчас? – перебил он.
– Они сказали, что быстро вернутся, – всхлипывая, ответила Джоанна. – Скоро. Только заколы проверят. Они скоро будут здесь.
Джоанна опять говорила сквозь слезы и просила простить ее. Простить? За что? А-а! За сцену в Макасаре. Как будто у него есть время об этом думать. Какое ему дело до того, что она делала несколько месяцев назад? Его как будто душили кольца запутанного сна, где все было нереально, но в то же время прошлое принимало вид будущего, а настоящее давило на сердце тяжким грузом, враждебной рукой хватало за горло. И пока Джоанна умоляла, уговаривала, целовала ему руки, плакала на его плече, заклинала его именем Бога простить, позабыть, произнести вслух то слово, которое она жаждала услышать, взгляд его сверкающих глаз, как под гипнозом, уходил вдаль, прочь от нее, за реку, за пределы этой земли, сквозь дни, недели и месяцы, навстречу свободе, будущему, торжеству… и сладкому негаданному шансу отмщения.
Виллемс ощутил неожиданный позыв радостно закричать и пуститься в пляс. И он действительно крикнул:
– Мы еще увидимся, капитан Лингард!
– О нет! Нет! – воскликнула Джоанна, заламывая руки.
Виллемс с удивлением уставился на жену. Он успел позабыть о ее присутствии. Восклицание Джоанны, нарушившее монотонный поток ее увещеваний, вырвало его из восхитительного водоворота фантазий и опустило на землю. Как странно видеть ее рядом. Он даже почувствовал к жене нечто похожее на нежность. В конце концов, она появилась здесь очень кстати. Тут он вспомнил: есть еще эта, другая. Надо уходить, пока она не устроила сцену. Кто знает, что ей взбредет в голову! Он вдруг почувствовал, что ненавидит Аиссу такой лютой ненавистью, что спирает дыхание.