Изгнанник

Джейкс Брайан

В этот момент Мериам заметила стоящую в дверях Беллу.

— Что поделать, Мериам, — серьезно заявила барсучиха. — Такая судьба была назначена Бриони задолго до этого дня. Нам остается только в мыслях быть с ней рядом. Белла оперлась на лапу Мериам, и подруги вышли из комнаты, которая без своей обитательницы совсем опустела.

Бриони потребовалось немало сил и времени, чтобы стряхнуть с себя чувство щемящей тоски. Главное сейчас для нее было найти Покрова и вернуть обратно, несмотря на то что его объявили изгнанником. У Бриони на этот счет было все продумано.

Друзья из Страны Цветущих Мхов помогут ей смастерить скромную хижину в окрестностях Рэдволла, и она там поселится с Покровом. Она обучит его правилам хорошего тона, и весь Рэдволл убедится, что он стал хорошим зверем. Тогда, очень может быть, Белла пожалеет о своем решении и позволит Покрову вернуться в аббатство.

В середине дня Бриони собралась передохнуть и немного поесть. Устроившись в тенистом местечке на кочковатом холме, она развязала дорожный мешок. Ячменный напиток, домашняя лепешка напомнили ей о Рэдволле, и мышка дала волю чувствам, растворяя в слезах накопившуюся на сердце боль. Мысли о Рэдволле захлестнули ее, как приливная волна, нахлынувшая на пересохший берег. Слезы капали на надкусанное яблоко и дорожное платье.

— Хррум, хррум, эй, мышка, дай мне доесть, коль сама не хочешь.

Бриони вскинула глаза и увидела толстую малиновку.

— Раз ты от этого плачешь, — птичка кивком указала на лепешку, — значит, не хочешь есть.

Рукавом Бриони утерла глаза, но слезы продолжали течь. Она отломила кусочек лепешки и протянула его малиновке:

— А ты случайно не встречала тут хорька? Малиновка развернулась на лету и, дожевав кусочек лепешки, выпалила:

— Возможно. Дай остаток пирога, и я расскажу. Все равно он тебе не нравится, раз ты рыдаешь.

Бриони отдала ей недоеденную лепешку, и птичка, наклонив голову набок, принялась сосредоточенно ее клевать.

— Как же, проходил он вчера вечером.

— Скажи, в какую сторону?

Взмах птичьего крыла указал между югом и западом — именно туда Бриони и держала путь.

— Вон туда! До свидания, мышка-рёвушка!

Вновь оставшись одна, мышка вдруг почувствовала неодолимую усталость — долгая дорога взяла свое. Свернувшись клубочком, она в мгновение ока погрузилась в сон.

Вдруг Бриони проснулась: медленно приоткрыла один глаз и сразу же закрыла, от страха боясь шелохнуться. Перед самым ее носом красовалась огромная плоская лапа с большущими тупыми когтями.

— Урр, открой же глаза. Это всего лишь я! Отпихнув от себя лапу, Бриони вмиг подскочила.

— Тогет! — воскликнула она. — Откуда ты взялся?

— Послушай, — произнес крот, взяв лапку мыши, — разве может Тогет позволить своему лучшему другу в одиночку искать Покрова!

Бриони крепко обняла крота:

— Ты настоящий друг, Тогет, верный и преданный. Спасибо тебе!

От смущения Тогет прикрыл мордочку рабочими когтями, как обычно в таких случаях делают кроты.

— Ну хватит меня тискать и обнимать, не то я сейчас же это… вернусь в аббатство, — пробубнил он. Дважды повторять ему не пришлось: Бриони поняла все сразу. Друзья двинулись в путь, взяв курс на юго-запад.

Сгущались

сумерки. Покров хотел есть. Чтобы утолить жажду, он сосал голыш. Вокруг становилось все темнее и темнее, а поблизости не было видно никаких признаков жизни. Вдруг к северу от тропы, за холмами, показалось слабое свечение, и, раздираемый любопытством, Покров решил туда тихо подкрасться. Подобравшись ближе, он увидел, что свет исходит от небольшого костра, на котором старик соня с двумя малышами запекал яблоки. Рядом лежали аппетитная буханка хлеба и крупный ломоть темно-желтого сыра. Покров насторожился: у старика был нож, которым тот резал хлеб, и толстый посох. Широко разведя лапы в стороны и расплывшись в обезоруживающей улыбке, хорек ступил в полосу света.

— Прошу вас, друзья, не волноваться, — начал Покров мягким и спокойным голосом, — я иду с миром.

Старик смерил его изучающим взглядом:

— Не только с миром. Но еще и за пищей: похоже, ты изголодался. Присаживайся. Не скажу, что у нас тут горы еды, но мы с внуками готовы с тобой поделиться. Я и эти сироты — странники. Живем как можем. Когда приходится — голодаем.

Устроившись напротив старца, Покров получил ломоть хлеба, кусок сыру, печеное яблоко и крупную морскую ракушку, доверху наполненную водой из фляги. Он принялся жадно уплетать все подряд, меж делом потчуя доброго старика наскоро состряпанной ложью:

— Меня зовут Банфолд. Я такой же, как твои крошки, круглый сирота. Прошлой зимой я потерял отца, мать и сестренку и стал бродить один-одинешенек по белу свету.

Старик не сводил взгляда с пламени костра.

— Их зовут Хофи и Брунд, — представил он детей, — так же как их родителей. А меня Старый Хофи. Держи, парень, вот это, укройся, чтоб ночью не простудиться.

Он выудил из потертой кожаной сумки одеяло и кинул его Покрову. Тот укутался и свернулся клубочком.

— Спокойной ночи, Банфолд!

Покров лежал с полузакрытыми глазами, прислушиваясь к потрескиванию поленьев в костре и поджидая своего часа.

На следующее утро Тогет и Бриони двигались в прежнем направлении. Солнце было уже высоко, когда они одолели высокий перевал и на минуту остановились, позволив себе вкусить свежесть легкого ветерка.

Тогет обвел взглядом окрестности:

— Урр, смотри, вон там идут какие-то звери. Бриони пригляделась и с трудом различила вдали движущиеся тени.

— Вряд ли это Покров. Они идут совсем не в ту сторону. Не видишь, сколько их там?

У Тогета был на удивление зоркий для крота глаз.

— Вроде как двое или трое, пожалуй что трое.

На всякий случай Бриони решила припасть к земле, чтобы незнакомцы сразу их не приметили. Когда те подошли совсем близко, Бриони встала.

— Да это же сони! — воскликнула она. — И, верно, двое из них совсем дети. Тогет, они совершенно безобидны. Пошли узнаем, что они делают в этой стране.

Дети жалобно плакали, прижавшись к одеялу, перекинутому через плечо Старого Хофи. Голова у него была пробита: запекшееся кровавое пятно виднелось посреди громадной шишки.