Изгнанники Эвитана. Дилогия
Шрифт:
– Вы...
– Нет, столько радости во всего двух глазах вмещаться просто не должно.
– Вы оставите меня при себе?! Меня не отправят к дяде?!..
Дай Элгэ волю - никого бы не отправили ни к какому дяде! Как и к любому подневольному жениху.
А всё остальное дуреха пропустила мимо ушей. Конечно. Подумаешь - какое-то четвертование, когда впереди самое страшное - дядя... И брак с немилым.
Да ладно, Элгэ. Давно ли сама поняла, что самое страшное - это всё-таки смерть? Потому что лишь она - неисправима
Супруга Юстиниана Мальзери подавила не слишком веселую улыбку. А волосы отныне будем укладывать и расплетать сами. Просто обойдемся без сложных причесок. До самого Аравинта.
Впредь - никаких горничных в опасной близости от горла. Даже радостных, раскаявшихся и по гроб жизни обязанных.
– Ладно, иди. Понадобишься - вызову.
И выполнишь всё за милую душу. Если жить хочешь.
– Да... если мой супруг стоит в коридоре - попроси его подождать еще. Я пока не готова.
Вот это Мэлли сообщит "супругу" с удовольствием. А с еще большим передала бы, что "госпожа" вообще не желает его сегодня видеть. И никогда впредь.
И с не меньшей радостью отдала бы такой приказ сама Элгэ. Но здесь уж ничего не поделаешь...
Едва за влюбленной служанкой закрылась дверь - илладийка сама, без всякой помощи, расшнуровала платье. И аккуратно, через голову, стянула. Мэлли - всё-таки дура. Следовало подождать для убийства именно этой минуты. И - кинжал в спину.
Белый шелк невесомой тенью лег на спинку кресла. Отныне платье - мертво. Никто, кроме дочери жениха и невесты, не вправе надеть его. А дочерей от Юстиниана у Элгэ не будет точно.
И древние боги Илладэна - мертвы. Потому что не разгневались.
Впрочем, они молчат много веков. То ли с какой-то королевской фаворитки, то ли еще раньше.
После принятия веры в Творца алое платье невесты стало позором. А его стараются скрыть. Разве что дядька Мэлли не станет церемониться с племянницей... И будущий муж - старик или пьяница - не обязан даже изображать уважение к шлюхе.
Древние боги никого не клеймили. Всего лишь требовали правды. Хотя на кой она им сдалась, собственно? Тем более, сегодня они вполне без нее обошлись. В очередной раз.
Тяжело вздохнув, илладийка влезла в выуженную из-под подушки нежно-розового шёлка сорочку. Странно, что не серую. Или не алую - в тон батальной сцене на фреске.
А теперь накинем на плечи обнаруженный под балдахином пеньюар. Тоже - бледно-розовый.
Та, для кого всё это предназначалось, была блондинкой. Потому что больше, чем розовое, Элгэ не идет только бледно-желтое.
Тем лучше: ее внешность испортить сложно. Но всё, что можно для этого сделать, - сделано без малейших усилий невесты.
Идеальным был бы наряд илладийской танцовщицы. Можно тот самый. Но сундук Элгэ в это королевство кричаще-красных
5
Стук в дверь. Вот теперь - точно супруг. Потому как больше уже некому. Косорукие стрелки и служанки-убийцы на сегодня кончились.
И сердце-то уже не дрогнуло. И чувств никаких не осталось, кроме усталости. Что ж ты так? А где же трепет... если не счастливой новобрачной, то хоть покорной северной супруги?
"В мире ведь женщин большинство не любят мужа своего..." - некстати (или наоборот!) полезла в память шуточная песенка. Из постановки бродячих актеров - еще в Вальданэ.
Невесомые башенки, водяное кружево фонтанов. Смех, танцы, жизнь...
– Сударыня, вы готовы?
Готова-готова. Готовее уже не будет.
– Входите, сударь, - вздохнула счастливая супруга. Присаживаясь обратно к зеркалу.
В него удобнее наблюдать за комнатой. И за поединщиками. Они ведут себя идеально. Мирно торчат на фреске, молчат как сычи. А главное - не домогаются ничьего тела.
Юстиниан явился в длинной рубахе. И похоже - без нижних порток. Без штанов-то уж точно. А выражение лица даже не говорит, а кричит об одном - столько лимонов есть нельзя!
Первое, что сделал явившийся исполнить супружеский долг новобрачный, - направился к иконе в углу. И принялся читать благочестивую молитву. Истово уверяя Творца, что всё, что здесь сейчас произойдет, - не для наслаждения грешной плоти, а лишь во имя рождения потомства.
Бедный Творец - если его ежедневно (еженощно!) во всём подзвездном мире отрывают от дел подобной ерундой! А Элгэ еще считала несчастной себя...
– Сударь, я вряд ли смогу сегодня зачать, так что оставьте Творца Всего Сущего в покое!
– ядовито изрекла илладийка, оборачиваясь к Юстиниану. Его постная рожа ее добила!
– Я слышала, вы пользуетесь успехом у многих куртизанок Лютены!
– Элгэ по-кошачьи соскользнула с кресла. И походкой пантеры Месяца Рождения Весны не спеша направилась к мужу.
– Это странно - если допустить, что вы и при них читаете молитвы...
Если только у бедняжек весьма странные вкусы. А что? Один кавалер в Вальданэ просто обожал дам, переодетых в монахинь...
Юстиниан чуть отступил. На шаг. Спиной к воинственной фреске.
– То куртизанки...
– пробормотал он.
– Как вы смеете говорить о таких вещах?!
– Ого, глазки засверкали праведным гневом!
– Вы, благородная дама!..
– О каких вещах?!
– илладийка, больше не сдерживаясь, расхохоталась. На всю спальню, на весь замок, а если получится - на весь Север, будь он проклят! А вот теперь - шаг вперед! И - еще один... Как в фехтовании. Или в танце.
– Так о каких? Ах, о куртизанках? Так я не особо от них отличаюсь. Разве что титулом.