Изгнанники Эвитана. Дилогия
Шрифт:
Весна, а не осень. Ранняя весна. И никаких оленей, а просто пробуждение в первом из встреченных по пути монастырей. Нет - втором, если считать амалианское аббатство.
Первое утро в руках врагов. Зарешеченное окно, железные засовы, стража у порога. И тюремная карета ждет-поджидает у ворот. Темнеет глухими окнами. Забитыми чёрным сукном...
Следующие дни и ночи - сплошной туман без начала и конца. Все три недели пути до Лютены.
Ирию и мать конвоировали в разных каретах. Не сбежать - ночевать пленниц размещали только в аббатствах. И неизменно
Столько аббатств Ирия не видела за все свои четырнадцать лет. Неужели те, кто живут там, действительно служат Творцу? Вряд ли у нее (а тем более - у Эйды!) столько грехов, чтобы заслужить Бездну Ледяного Пламени при жизни. Но аббаты и аббатисы встреченных монастырей все до единого - на стороне бесчестных врагов. Равно как и простые иноки и инокини.
Впереди - казнь. Странно. Можно сколько угодно размышлять, что скоро умрешь, но совершенно не страшно.
Или всё изменится на эшафоте? Нет. Ирия представит Анри - и умрет легко.
Еще более странно, что его лицо - тоже в тумане. Невозможно вспомнить черты. И голос...
И об Эйде думать не получается. Нет ясно, что сестра теперь обесчещена. И считается, это - самое страшное, что только может случиться с женщиной. Раньше Ирия думала так же. А теперь.... Если человека покусала собака, он что - тоже навсегда опозорен?
Если бы мерзавец Ревинтер-младший изнасиловал ее, а не Эйду, - считала бы Ирия себя обесчещенной? Нет! Разъяренной, взбешенной, готовой отомстить - да. И вымыться захотелось бы немедленно - после рук подобной скотины.
Почему сестру сочтут виновной за чужое преступление? В чём ее вина? Кто придумал дурацкие законы, по которым живут все? Угодившая в лапы (не оскорбляй честных животных, Ирия!) к подонку девушка достойна презрения, ее семья - казни. А победители - славы и почестей? Так, что ли?
Если удастся выпутаться живой - Ирия больше ничто и никогда не воспримет как данность.
Впрочем, не обманывай себя - живой не выберешься. Ну и змеи с ней, с жизнью! Эйду только жаль...
Туман в мыслях рассеялся на второй неделе пути. Когда по урывкам солдатских разговоров Ирия узнала: хоть восстание и захлебнулось - вожаки еще не пойманы. Папа - жив!
Нет, ясно, что он - не герой легенды. Ему не отбить пленников по дороге. И уж точно - не под силу взять штурмом Лютену и вытащить родных из Ауэнта.
Но вдруг снова захотелось жить. Всё еще будет хорошо! Восставшие победят, отец спасет жену и дочерей. И они снова будут все вместе!
А того мерзавца папа убьет! Обоих мерзавцев - и старого, и молодого. Всё будет как раньше!
Потому что думать о другом исходе - невыносимо...
По прибытии в Лютену сердце оборвалось вновь. Отец не отбил их по пути. А здесь... при виде мрачных стен Ауэнта надежда почти угасла. Может, разумнее забыть о ней совсем? Смириться с завтрашней казнью? Анри погиб... разве Ирия достойна жизни больше?
В тюрьме наконец представилась возможность вымыться. С головы до ног. Впервые за
Еду вечером принесли тоже неожиданно вкусную. Это после дорожного-то скудного пайка! К ужину даже прилагалась бутылка хорошего вина. А под коркой хлебного каравая - записка:
"Казнь завтра. Отец вряд ли сдастся. Здесь, в тюрьме, еще Леон и Иден. Не вздумай завтра орать, когда их увидишь. Мы - заложники, поэтому казнят сразу всех, кроме Эйды. Помни, ты - дочь лорда и не должна уронить на эшафоте честь семьи.
Графиня Карлотта Таррент."
Подписаться "мама" ей не пришло и в голову. Или боялась, что записку перехватят.
То есть - опасалась. Карлотта Таррент не боялась никогда и ничего!
Глава десятая.
2993 от прихода Творца, конец Месяца Сердце Осени.
Эвитан, Лиар, аббатство святой Амалии.
1
По дороге на эшафот отчетливо помнилось детство. Игры и драки с Леоном. Прочтенные взахлеб книги. Летний плеск теплой речной воды и ослепительно яркое солнце.
Но память не оживляла дорогу в черной карете, смерть Анри и необычайно яркий рисунок созвездий на ночном небе. Дочь лорда Таррента знала, что это было. А вспомнить, как, - не получалось.
Всё это вернулось потом - постепенно. Лица и глаза, слова, мысли... рвущие душу и сердце ночные кошмары.
Потом. По возвращении в Лиар...
В детстве Ирия слишком много читала. Всевозможные "хроники войн", рыцарские баллады, романы. А там на каждой странице жили благородные герои, прекрасные дамы, гордые принцессы и мудрые короли.
Отважные рыцари всегда побеждали. А если вдруг и погибали - то прежде перебив не одну сотню злобных, коварных врагов.
Гибель каждого героя многократно оплакивалась, воспевалась, прославлялась. А войны и поединки расписывались столь ярко, красиво и захватывающе, что так и тянуло в них поучаствовать!
Тогда Ирия по много раз на дню мечтала родиться именно в то золотое время. Полное приключений, "настоящей жизни" и счастья!
Прозревать она начала в страшный месяц Рождения Весны, когда красивая сказка догнала и обернулась жуткой реальностью. А теперь - полтора года спустя!
– Ирия отдала бы всё, чтобы ничего этого с ее семьей не случилось. Вот только у нее уже ничего нет.
Девушка до сих пор гнала мысль, что отец просто пожертвовал Эйдой. Когда предпочел оставить дома. Понимая, что иначе и он сам, и Леон проживут до первого "несчастного случая". Заботливо устроенного Ревинтером с подручными.
Так это или не совсем? О мертвых - или хвала, или молчание. Тем более - об ушедших в Светлый Ирий родных. Папа уже расплатился за всё. Что не сдался вовремя. И позволил своей семье пройти все круги Вечной Стужи и Огня. А потом - не смог (или не захотел) освободить из монастыря жену, пожертвовал дочерью.