Изгнанники Эвитана. Дилогия
Шрифт:
Мать долгий бесконечный миг смотрела ей в глаза. А потом отпустила кинжал:
– Возьми его и дай мне встать. Даже если убьешь меня - это не поможет тебе ни выйти отсюда, ни спастись.
Какой глухой голос! Ни проблеска чувств.
Ирия забрала оружие и молча встала. Равнодушно глядя, как Карлотта медленно поднимается с пола. Путается в балахоне "сестры" - втрое толще дочернего. И теплее!
Протягивать матери руку Ирия не собиралась.
– Садись!
– Карлотта первой опустилась на топчан. И жестом предложила дочери сесть рядом.
– Я слишком долго медлила, и
Надо же, кто-то наконец снизошел до объяснений! Ирия, промедлив несколько ударов сердца, села. В шаге от Карлотты.
– Ири...
Как же давно мать не называла ее так! Даже не вспомнить - когда. Если вообще такое было.
– Ири, Регентский Совет и ублюдок, называющий себя королем, проголосовали за твою казнь. На площади! Ты - дочь лорда. И знаешь, как должна поступить, чтобы не уронить честь семьи...
– С каждым словом голос матери - всё холоднее. Она вновь стала той Карлоттой Таррент, что пришла убить собственное дитя.
Сказав, что хотела, "сестра Валентина" встала. И, держась даже слишком прямо, направилась к выходу.
Еще недавно Ирия отдала бы всё за оружие!
– Мне плевать, чья я дочь!
– прозвенел ее голос.
Папа, прости, но ты должен быть отмщен. А потом Ирия станет хранить твою память как лучшая из дочерей! Но не сейчас. Прости, прости, прости!
– Что?
– медленно обернулась Карлотта. Словно не веря собственным ушам.
– А еще больше плевать на честь семьи! Учитывая, что у нас давно уже нет ни того, ни другого. Я дам возвести себя на плаху! Но перед этим объясню судьям и всем, кто пожелает слушать, что отца я убила, сговорившись с Леоном. Потому что он хотел получить титул и новую жену отца!
– Ирия и сама не знала, что умеет так зло смеяться. Но даже в галерее у Закатной Башни она не была в таком бешенстве.
– Титула Леон лишится точно. А скорее всего - мы разделим эшафот. Из Чарли получится великолепный лорд - правда, мама? Весь в Полину и ее очередного любовника, с которым она изменяла папе. В какого-нибудь Ревинтера...
Неужели Карлотта Таррент тоже способна взбеситься, как обычная женщина?
– Как я могла породить подобную змею?!
– А кто ж еще мог родиться - от змеи-то? Ты же жаловалась, что нарожала одних слизняков? А я, оказывается - гадюка!
– Смех рвется наружу сам - колкий, бешеный. Невозможно замолчать, остановиться...
– Ты не выйдешь отсюда живой!
– Ты мне язык отрежешь? Убивать-то придут леонардиты. А вдруг им потом кто заплатит больше? И они честно выболтают, что именно говорила дочь лорда Таррента перед смертью?
– Чего ты хочешь?
– Помоги мне выбраться отсюда!
– Тебя схватят.
Сердце Ирии подскочило и чуть не остановилось. Значит, возможность всё-таки есть?! Отсюда можно сбежать! Можно выжить! Жить, дышать... отомстить.
– Утром здесь будут солдаты. Лодки охраняются леонардитами. Не говоря уже о воротах аббатства.
Карлотта рассуждает явно со знанием дела. Хотя как раз это - понятно. За полтора года в тюрьме - о чём размышлять узнице, как не о побеге? Она очень тщательно искала выход. И не нашла!
Но как отказаться
– Есть Восточное крыло. Оно нависает над озером, там глубоко. Полтора года назад в одной из келий точно не было решеток.
Сердце замерло - само по себе. "Твоя судьба изменится необратимо... если переживешь эту ночь!"
Из щелей в ставнях еще не брезжит ни лучика! А в камере совсем озверел вечный холод. До костей пробирает! И сквозь кости.
– Ты запомнила, - медленно проговорила мать, глядя дочери в глаза.
– Предположим, я отведу тебя в ту самую келью. На исходе Месяц Сердца Осени. До берега - полмили. Надеешься проплыть там, где утонул боевой офицер? В такой же холодной воде?
– Анри был ранен!
– Зато плавал раз в десять лучше тебя.
– Какая тебе разница - зарежусь я или утону?
– Когда начнешь тонуть - заорешь. Тебя могут заметить.
– Не заору. Орут, когда надеются спастись, а я - приговорена. Сейчас - ночь, а тонуть я начну не раньше середины озера. Там меня уже никто не увидит и не услышит.
– Предположим, ты выплывешь. Что дальше? Ты - вне закона, без документов, подорожных, денег.
Об этом Ирия собиралась думать, когда выберется. На свободе-то уж точно всё получится. А даже если и не всё - лучше просить милостыню, чем сложить голову на плахе!
И есть, по крайней мере, один, кто может Ирию спасти. Кто однажды уже это сделал. Из Ауэнта, из камеры смертников!
– Среди твоих вещей нашли кое-что, - взгляд Карлотты прожигает насквозь.
– Всё-таки для змеи ты слишком глупа и наивна. Но от этой иллюзии я тебя избавлю. Раз и навсегда. Прямо сейчас!
– мать холодно и мстительно усмехнулась.
– Твой смертный приговор подписали пятеро из девяти. Его Ничтожество король Карл Третий, принц Гуго Амерзэн, граф Бертольд Ревинтер, граф Ги Герингэ и князь Всеслав Словеонский и Старградский.
Серо-свинцовый потолок камеры закружился бешеным смерчем, ноги ослабели. Серый потолок... серое небо над шпорящими коней беглецами...
"Папа, папочка, я умираю!.."
"Ветер, кровь и серебро..."
– Ты лжешь!
– сквозь наползающий туман и звон в ушах прошептал собственный протестующий голос.
– Нисколько. Это скажет тебе любой, кто знаком с приговором. Впрочем, когда окажешься на плахе, тебе его зачитают. И знаешь, почему князь Всеслав это сделал?
Сизо-серые тучи заслонили солнце, желтолицые монахини - светловолосого всадника. А безжалостный голос рвется сквозь мутное облако кровавого тумана. И комната кружится, кружится, кружится...
Только бы не упасть в обморок, о Творец! Нельзя - в присутствии смертельных врагов! Особенно - так тебя ненавидящих. Нельзя - если хочешь жить!
– Это - политика, Ири. Почему бы не казнить одного из Таррентов? Их что-то развелось слишком много - для такой опасной семьи. Но зачем убивать Леона? Кому нужен малолетний лорд - при опекунше? Такой, как Полина? Гораздо удобнее казнить какую-нибудь девчонку. Их ведь останется еще две или три. Одной вполне можно пожертвовать для "устрашения" других - на будущее. Вдруг еще кто мятеж поднять вздумает?