Изгои
Шрифт:
— Я меломанка. Мне нравится и рок, и рэп. И этот… — она стала щелкать пальцами, вспоминая.
— Шансон, — подсказал Луцык.
— Сам ты шансон! K-pop! И вообще, я в детстве училась вокалу в музыкальной школе.
— Кто бы сомневался, — Луцык подмигнул Кабану. — На отделении горлового, кхе-кхе, пения.
— Что ты сказал? — она злобно сверкнула глазками.
— Ничего, ничего, ты продолжай, очень интересно.
— Да давайте я вам спою.
Остап вздохнул и поморщился, видимо, ему уже довелось послушать вокал своей пассии. Но останавливать ее не
И Гюрза что есть мочи затянула: «Путь бегут, неуклюжи, пешеходы по лужам, а вода по асфальту рекой!»
— Сжалься! Пощади! Довольно! Помогите! Спасите! — запричитала Джей.
— Тебе не понравилось? — искренне удивилась Гюрза.
— Это было ужасно.
Гюрза надменно выпятила вперед нижнюю губу и выпалила:
— Что бы ты понимала в профессиональном вокале!
Джей отложила в сторону микрофон.
— Вообще-то я — профессиональная певица.
Гюрза вопросительно взглянула на Остапа. Тот подтвердил слова Джей легким кивком.
— Ты это серьезно говорила? — спросил Луцык у Джей.
— О чем?
— Ну что наши похитители хотят, чтобы мы возродили группу.
— А у тебя есть другое объяснение?
— Нет. Просто странно это все. Я бы еще понял, если б как в «Хищниках»…
— Ты хочешь, чтобы за нами устроили охоту кровожадные пришельцы?
— Нет, я не хочу. Но это было бы вполне логично. В рамках жанра. А тут — гитары, барабаны. Ни в какие ворота не лезет.
Джей надула щеки.
— Боже, как хочется курить. Сейчас бы и от «Примы» не отказалась.
— А ее сейчас выпускают?
— Не знаю.
Он вдруг вспомнил свою первую сигарету, выкуренную в тринадцать лет. Это был «Пегас». Спер у бати из пиджака на вешалке. Они жили тогда в военном городке рядом с Наро-Фоминском. Пошел в лесок у дома, соорудил из веточек импровизированный пинцет, чтобы руки потом табаком не воняли. Первые три раза не затягивался, а когда наконец осмелился и сделал тягу, то сразу закашлялся. Было противно. Но маленький Витя не сдавался. Взрослые же зачем-то курят, значит, от этого должно быть какое-то удовольствие! После четвертой затяжки кашель отпустил. Голова закружилась, ноги стали ватные. Он присел на какую-то корягу и словил вертолет. Потом его вырвало. Вернувшись домой с твердым решением никогда не курить, быстро шмыгнул в ванную, почистил зубы, помыл с мылом руки и пошел делать уроки. Но батя как-то просек, что он курил и вечером выпорол сына ремнем. Ремень был хороший. Офицерский. И батя был офицером. Майором.
— Эй! — голос Остапа вернул Луцыка к реальности. — Какой у нас план? Валим отсюда?
— Загрузим аппаратуру в кузов, и поедем, — согласился Луцык.
— Да на хрен она нам сдалась? Вот было бы тут что-нибудь полезное. Например, оружие или туристическое снаряжение…
— Или еда, — подсказала ему Гюрза.
— … или еда. Тогда другое дело. А что мы будем делать с гитарами? Ими даже могилу не выроешь, если понадобится.
— Кто-то втянул нас в эту непонятную игру, и этот кто-то хочет, чтобы мы играли по его правилам, — высказалась Джей. — А значит, мы
Остап хитро прищурил глаз.
— А не пошел бы этот кто-то куда-нибудь подальше.
— Остап, ты играешь в компьютерные игрушки? — задал вопрос Джей.
— Раньше играл. Сейчас времени нет…
— А мне «Fallout» нравится, — гордо заявила Гюрза.
— Какая часть твоя любимая? — встрял Кабан.
— Четвертая.
— Фу! Четвертый «Фолыч» — отстой. В нем ничего от классического не осталось — только братство стали да гули с супермутантами. Назвали бы как-нибудь по-другому, типа нарко-зомби-апокалипсис — вообще вопросов бы не было. А что там за пушки?! Какую ни возьми — неведома хрень. Звездный карабин! Что это, блин, вообще такое?! Это мир магии или пост-апокалипсис?!
— Ребята, не отвлекаемся! — Джей снова обратилась к Остапу. — Вот скажи, что будет, если ты, играя в какой-нибудь «DayZ», вдруг перестанешь отстреливать зомби и собирать лут?
— Сольюсь, — резюмировал Остап.
— То-то же. Так что давай без самодеятельности.
— Слушайте, а если все это какая-то игра, то как она называется? — задумчиво спросил Кабан.
— «Изгои», конечно же! — подмигнула ему подруга детства.
— Отличное название!
Джей на секунду замерла, а затем звонко хлопнула себя ладошкой по лбу:
— Мы же совсем про водителя забыли! Как он там?
— Живой. Мы проверяли, — успокоил ее Луцык.
— Допросить его не пробовали? Узнать, что это за место, ну и вообще?
— Я пытался. Без толку. Мужик, кажется, вконец сбрендил от горя.
— Оно и понятно, жену потерять — это тяжелая утрата. У нас в группе был саксофонист, так у него сын в аварии разбился. Бедняга после похорон поехал кукухой, говорить перестал, только мычал что-то нечленораздельное. Родственники его в дурку сдали. Говорят, совсем плохой стал, целыми днями лежит в постели и в потолок смотрит. Короче, овощ.
— Ой, какой зайка! — звонким колокольчиком донесся голос Гюрзы.
— Ты про это про поехавшего? — озадачился Луцык. — Да какой он, к хренам, зайка?
— Да вот там зайка!
Посмотрев туда, куда она указывала, все увидели существо размером с кошку с длинными рыжими ушами. У него была закругленная беличья мордочка, крошечные передние лапки, мощные прыгательные задние и длинный хвост, раза в два длиннее тела, с черно-белой кисточкой на конце.
— Какой же это зайка? Это тушканчик, — радостно пояснил Луцык.
— Для тушканчика он великоват, — заметила Джей.
— Может, порода такая. Ишь какой, не боится! Иди сюда, малыш, цыпа-цыпа-цыпа.
— Какая еще «цыпа»? Так цыплят зовут.
— А как надо?
— Кис-кис.
— Это для кошек.
— Какая разница? Хотя да, «кис-кис» тоже не подойдет. Это же заграничный тушкан, надо как-то по-другому… Мичу-мичу!
— Это что еще за белиберда?
— Так в Италии говорят.
— А в Турции кошки откликаются на «пись-пись». Помнишь, Володя, как мы смеялись, когда были в Стамбуле? — тихонько, боясь спугнуть зверька, сказала Гюрза.