Изгои
Шрифт:
— Русские не сдаются! — почему-то крикнул Остап.
Ржавый наградил его осуждающим взглядом.
— Это кто там кудахчет? Твой новый дружек-петушок? Закрой клювик, птичка, иначе гребень отстрелю! — заржал Фунт.
— И каковы наши дальнейшие действия? — спросил Остап, поглядывая на Герпу.
Тот был совсем плох. Обильно покрывшись холодной испариной, раненый мертвецки побледнел и жадно хватал ртом воздух.
— Значит так, на счет три выскакиваем из укрытия и открываем огонь. У меня всего
— А сколько в барабане нагана патронов?
— Семь.
— Так себе план.
— А что еще остается — покорно ждать своей участи?
— Может, все-таки сдаться, а?
— Это ты брось!
— Мне кажется, сейчас не время играть в героев…
— При чем здесь героизм? Ты хоть понимаешь, что с нами будет если мы сдадимся?
Остап пожал плечами.
— Нас сделают рабами.
— Это что еще за дикость? Вы же вроде цивилизованные люди.
— Мы-то да, но не они. Знаешь, что это за эти люди? Урки!
— Сидельцы?
— Не совсем. Когда-то давно на Карфаген высадились двадцать урок. Их прям с этапа умыкнули. Они основали свое поселение, с тех пор все его жители так себя и называют. Урками. А поселение называется Алькатрас, в честь знаменитой тюрьмы. Слыхал про такую?
— Само собой.
— Так вот, у них там, что называется, своя атмосфера. За пахана в Алькатрасе Крот, в прошлом опасный рецидивист. Кровожадный убийца, ему человека замочить — что тебе сморкнуться. И живут они там по своим законам, по воровским. Коммунары, которых выгнали из Маяковки, обычно к ним попадают. А куда еще деваться? И урки делают их своими рабами. А жизнь раба — не сладкий сахарок.
— А этот Фунт, он же вроде тоже коммунар…
— Был когда-то, но полтора месяца назад Лаптев выгнал его из Маяковки. Шебутной он больно. Фунту лишь бы выпить да подраться. У нас такое не приветствуется.
— Не похож он на раба…
— Фунт откупился. Угнал у нас уазик и преподнес уркам на тарелочке с голубой каемочкой. Мы пытались вернуть украденную тачку, но ничего не вышло. Урки ушли в глухую несознанку, а Лаптев не стал настаивать, чтобы не обострять ситуацию. «Худой мир лучше доброй драки». Это его любимая присказка.
— Чмо ваш Лаптев.
— Это еще почему?
Остап пфыкнул:
— Потому что ведет себя как на чмо.
— Это ты зря. Председатель у нас крутой. До него коммуна поселение было настоящей помойкой, а он создал коммуну, жизнь наладил, — гордо заявил Ржавый.
Остап на секунду задумался.
— Слушай, а меня они тоже сделают рабом?
— А как же! — ошарашил его Ржавый.
— Но я же не коммунар.
— Если ты попал в Маяковку, значит коммунар.
— А в каких вы отношениях с урками?
— До сегодняшнего дня все было нормально. Так
— А сколько их вообще в Алькатрасе?
— Урок-то? Человек тристаи, включая рабов.
— А вас сколько?
— Тоже около того.
— Эх, сейчас бы сюда Джей! — мечтательно протянул Остап. — Она бы показала этим уродам, где раки зимуют?
— Джей — это кто?
— Девушка, что с нами была. Такая с короткой стрижкой…
— Помню. Хорошенькая сеньорита.
— Она здесь обрела суперсилу оглушать своим криком противника. Так она спасла нас от тушканчиков.
— У нас у всех тут есть необычные способности. И у тех, кто прилетел с Земли, и у тех, кто здесь родился. Только в основном они пустяшные. Я, к примеру, могу отзеркаливать слова. Вот назови любое слово…
— Хм-м. Сегрегация.
— Яицагергес.
— Круто!
— Но бесполезно. А ты чего можешь?
— Дерусь хорошо. Хотя никогда рукопашкой не занимался.
— Бесценный навык! Если бы мы с урками на кулаках дрались, то твое умение нам бы сильно пригодилось.
— Эй, вы что там притихли?! — вновь раздался голос Фунта. — Решили пообжиматься напоследок, петушки?
— Думаем, что тебе сперва отрезать: нос или уши, — откликнулся Ржавый.
— Мечтать не вредно.
Лопоухий Герпа застонал. Изо рта ручьем хлынула темная, почти черная, кровь. Он скорчился в судорогах, охнул и обмяк. Ржавый с сожалением посмотрел на труп своего товарища, зажмурился и что есть силы прикусил губу.
— Сука, сука, сука! Ненавижу! Не прощу! — затараторил он и в отчаянии боднул затылком грузовик.
— Ты это чего? — взволнованным голосом произнес Остап.
— Сука, сука, сука!
— Слышь, Ржавый, успокойся. Все нормально.
— Нормально? Ненормально! Ненормально!
— Да охолонись ты!
Ржавый набрал полную грудь воздуха, выдохнул. Его лицо буро покраснело, глаза налились кровью. Он бросил хищный взгляд на Остапа и прорычал:
— Ну что, готов?
— Вроде того.
— Тогда на счет три?
— Считай, командир.
— Раз…
Досчитать Ржавый не успел. Остап с размаху треснул ему рукояткой по темечку. Ржавый громко ойкнул и повалился на землю.
— Фунт, я сдаюсь! У меня пленный и три пушки. Это мои откупные! — прокричал Остап.
08. Белый снег, серый снег
Лазарет располагался в типовой саманной хижине. Внутри было светло и чисто. Пахло полынью. Вдоль стен стояло три кровати. По центру находился стол врача, накрытый рваной скатеркой, рядом с ним — два стула. Под потолком на длинном шнурке висела клетка с короткохвостой птичкой, которая регулярно чирикала и прыгала, а вниз то и дело сыпались желтоватые зернышки.