Изгои

Калиничев Иван

— Не только звери, но и люди. Контейнер, пусть даже пустой — вещица ценная. На такую штуку много охотников найдется.

— Значит, ваш населенный пункт не единственный на планете?

— Не единственное.

— И сколько их тут?

— Много. Очень много. Говорят, даже города есть, но никто из нас там не бывал. А рядом с нами только два поселения: Алькатрас на юге и Дарьяна на севере.

— Алькатрас? В честь тюрьмы, что ли?

— Точно. Его урки с Земли основали.

— Как же они тут очутились?

— Так же как и вы.

— А Дарьяна почему?

— Гнездо

язычников. Они там уже давно окопались. Поклоняются не то ведьме, не то волшебнице по имени Дарьяна. Нормальные ребята, почти бесконфликтные.

— И часто у вас случаются недопонимания по поводу контейнеров?

— Редко. Но всегда надо быть настороже.

Гюрза вдруг пришла в себя и взволнованно спросила:

— А как нам отсюда выбраться?

— А никак! — лихо ухмыльнулся председатель.

— Но должен же быть хоть какой-то способ…

— Его просто не существует.

— Но мне нужно домой! У меня работа, у меня мама через неделю приезжает!

— Ничем не могу помочь.

— Я заплачу! У меня есть деньги, а если надо возьму кредит. Назовите любую сумму и номер карточки…

Лаптев заботливо погладил ее по плечу:

— Не забивай голову. Теперь ваш дом — Карфаген!

— Мы что, застряли здесь навсегда?

— Именно так.

По щекам Гюрзы потекли слезы. Сообщивший же столь безрадостные вести попробовал сказать и что-то утешающее:

— Ну, ну, не надо так сильно переживать! Все образуется… Я вот с девяносто третьего года тут кукую. Первые пару лет было очень трудно, сильно по Родине тосковал. А потом привык. И ты привыкнешь.

— Я не хочу-у-у-у привыкать!

— А придется. Кстати, я так понимаю, вы из России?

— Из России, — подтвердил Луцык.

Лицо Лаптева просияло:

— Земляки, значит!

— Ну да… мы же по-русски с вами разговариваем… — сказал Луцык.

— И да, и нет, — уклончиво заметил председатель.

— Не понял.

— Позже объясню. Вы, кажется, проголодались? Так может быть, перекусим?

— Было бы неплохо! — оживился Кабан.

— Тогда пройдемте в столовую.

Столовая располагалась в длинном бараке. Там стояло несколько дощатых столов с лавками, а кухня отгораживалась полинялой шторой.

Обстановка чем-то напомнила Луцыку пионерлагерь, куда он успел съездить на излете СССР всего один раз, но воспоминания остались очень хорошие. Особенно впечатлила кормежка. И если бы сейчас его спросили, что самое вкусное он пробовал в своей жизни, ответ прозвучал бы немедленно и однозначно: та самая лагерная стряпня. О, что там были за блюда! Какие каши! Гречневая на молоке, геркулесовая, пшеничная. И конечно же, манная со сливочным маслом и капелькой клубничного варенья. Дома у мамы манка постоянно получалась с комками, а здесь — ни единого… А котлеты! Просто пища богов! Таких котлет он никогда не ел. А пюрешка! Настоящее волшебство… Еще были сосиски с макариками. Объедение! А вот суп Луцык не любил. Да и кто из детей любит суп? На полдник обычно давали стакан кефира с булочкой или ванильным сухариком. Но особенно запомнился компот из сухофруктов. В основном из сушенных яблок, но иногда попадались и груши. После

того как выпьешь компот, плоды можно было ложкой выудить из стакана и съесть, получая от процесса нереальное наслаждение… Жрать в пионерлагере хотелось все время. И главное, никто из ребят не поправлялся. Среди друзей и знакомых маленького Вити имелся лишь один толстяк: Кабан.

От этих воспоминаний у Луцыка заурчало в животе.

— Дядя Франк, принимай пополнение! — крикнул Лаптев.

— Кого там еще черти носят? — донесся сиплый голос.

— Начальство не узнаешь? Ай-яй-яй, как не стыдно!

Из-за шторки показался потный повар с обвислыми усами и красным, как помидорина, носом. Судя по морщинам, избороздившим лоб, дядя Франк был одного возраста с Лаптевым, или даже старше, но его потрясающей физической форме позавидовали бы и 20-летние. Кожаный фартук только подчеркивал достоинства фигуры высокого, мускулистого, с широкой грудью хозяина кухни.

— Сергей Леонович! Не узнал, богатым будешь! — повар и председатель обменялись рукопожатием.

— Надо бы новоприбывших покормить.

— Обед еще не готов.

— Ну поскреби по сусекам. Не мне тебя учить.

— Ладно, придумаем что-нибудь. Присаживайтесь.

Скоро на столе появилось большое блюдо с вяленым мясом и какими-то синими клубнями, напоминающими картофель, и большая краюха сероватого хлеба.

— Чем богаты, — пояснил дядя Франк, поставив на стол большой дымящийся чайник. — Столовые приборы сами возьмите на раздаче, а у меня тут забот полон рот.

— Да, ты просто Марья-искусница! — отмочил комплимент Лаптев.

— Как ты меня назвал?

— Марья-искусница. В одной русской сказке была такая героиня. На все руки мастерица.

— Женщина?

— Ну.

— А я мужик.

— Так ведь это присказка.

— Все у вас, у русских, через одно место.

Новоприбывшие уплетали еду за обе щеки, так, что за ушами трещало. Особенно пришлась по душе местная картошка, ароматная и сытная. Под мягкой кожицей обнаружилась сочная зеленая мякоть, обладающая насыщенным кисло-сладким вкусом.

— По вкусу похоже на манго, — определила Джей. — Это фрукт или овощ?

— А бес его знает, — пожал плечами Лаптев. — Растет в земле, как наша картошка. Кстати, ее здесь так и называют.

— Вкуснятина!

— В веганском сообществе это блюдо пользовалось бы огромной популярность, — подала голос Гюрза.

— Эх! — председатель мечтательно закатил глаза. — А я бы полжизни отдал за кастрюльку с нашей, русской картошкой. С солью бы ее да с постным маслицем. И вилочкой притоптать…

— Да под рюмашку! — подхватил Луцык.

— А вот это у нас не приветствуется. В Маяковке сухой закон. Хотя некоторые несознательные товарищи все-таки находятся. Нелегально гонят самогонку, понимаешь! Но мы всеми силами боремся с этим пагубным явлением.

— Как же, пробовали мы ваш само… — начал было Кабан, но, получив под столом пинок по ноге от Луцыка, оборвал себя на полуслове.

— А вообще, у нас, в Маяковке, хорошо! И главное, погода отличная! Как в Индии!

— А вы были в Индии? — спросила голос Гюрза.