Изгоняющий бесов. Трилогия
Шрифт:
Остальное только мат, прямым текстом, без купюр, а поэтому в данном повествовании — опускается, запикивается или остаётся на вкус, фантазию и образованность рядового читателя. В общем, как кому угодно, я повторяться не буду. А между тем…
Получив крепчайшую порцию ругани, парнишка вдруг побелел, глаза его закатились, губы вспухли, а тело неожиданно стало трансформироваться, как в лучших (худших) голливудских фильмах. И нет, если вы подумали, что он стал каким-то монстром, так вообще не угадали! Хотя, возможно, это было бы и не так страшно…
— Какой горя-ачи-ий мачо!
На меня нежно
Наверное, я в чём-то, конечно, ошибаюсь, трудно с ног до головы разглядеть человека, которого держишь за… за тонкие лямки кружевного бюстгалтера. Ох…
— Хо-о-очешь меня-а?
Я отшатнулся. Вернее, попытался это сделать. Но вот те на, лысина Сократова, у этой сногсшибательной красотки оказались стальные мускулы, а в голубых, большущих, как на японском аниме, глазах играли два беса — тщеславие и похоть! Как же он умудрился так их выпестовать и, самое главное, каким образом они тут сумели срастись в одно?!
Рванувшись изо всех сил, я стукнул красотку каблуком сапога по большому пальцу ноги, чтобы потом на развороте и одним движением корпуса перебросить через бедро, метод проверенный.
Но, увы, девица и бровью не повела, словно не чувствуя боли. Она не отпускала, классическим борцовским захватом прижав мои локти к моим бокам и, более того, потянувшись ко мне пухлыми, причмокивающими губами.
— А я тебя-а хочу, бесого-он…
О нет! Это же просто морок, там на самом деле всего лишь туповатый прыщавый парень. Не хочу, не буду, отстаньте от меня, где мой револьвер?! Нет револьвера. Каким-то чудом я сумел извернуться, достать правой рукой фляжку, свернуть зубами крышку, выплюнуть, отхлебнуть и…
Блондинка меня поцеловала! Глубоко, с языком, получив половину святой воды изо рта в рот! Взрывом меня швырнуло на пол, а мне на грудь рухнул вернувшийся нью-царь, чихающий, обмочившийся, в соплях и рвоте. Как же я ненавижу-у эту работу-у!
— Гесс, — брезгливо стряхнув с себя обвисшего негодяя, я попытался нащупать в кармане носовой платок, — будь другом, найди какую-нибудь тряпку, я тут чёрт-те в чём, противно-о…
Мой пёс тут же кивнул, содрал модный вельветовый пиджак с одной из четверых тихих, как рыбки, жертв и притащил мне. Кое-как вытерев лицо и руки, я встал, осмотрел разгромленное в хлам поле боя, где мы остались несомненными победителями, отметил на старых, затёртых обоях два маленьких чёрных силуэта с рожками и вздохнул:
— Бери шинель, пошли домой?
— Я их немножечко кусь, но они сразу упали, не хотят играть, обижают собаченьку.
— Что с них взять, ограниченные люди, — согласился я. — Наверняка ещё и невкусные?
— Угу, — печально свёл жёлтые бровки доберман. — А у Марты есть ещё вкусняшки? Я хороший мальчик, я всех победил, я её лизь и лапку дам. На! Хочешь две?
— Думаю, нам лучше всё-таки домой.
— А вы… а меня бесы попутали-и… я больше не бу-ду-у… — раздалось нам вслед. Незадачливый царь нью-дворян, сторонник крепостничества, гаремов и БДСМ как единственного метода восстановления величия Руси, размазывал грязные сопли. — Невиноваты-ый я-а…
Ну уж это как водится! Люди никогда ни в чём
На минуточку мне вспомнились бессмертные строки баснописца Крылова:
«Прости, отец святой,
Прости моё ты прегрешенье! —
Так взмолится Брамин сквозь слёз. —
И сам не знаю я, как впал во искушенье;
Ах, наустил меня проклятый бес!»
А тут бесёнок из-за печки:
«Не стыдно ли, — кричит, — всегда клепать на нас!
Я сам лишь у тебя учился сей же час
И, право, вижу в первый раз,
Как яица пекут на свечке».
Пока поверженная монархическая идея скулила на полу, обняв колени и пуская слюни, мы забрали наши вещи и преспокойно хлопнули по карте. Ни в какой офис Системы в таком виде я не пойду, я весь пахну свинофермой, и вся одежда в препротивной липкой дряни. Если есть возможность целиком, с головой, не раздеваясь, нырнуть в стиральную машину, покрутившись с полчаса в хорошем «Тайде», то я только «за»! И…?
— И…? — вслух повторил я, потому что мы никуда не переместились.
То же самое помещение, четверо мужиков лежат носом вниз, один истерик ноет про всё и сразу, верный доберман в телогрейке и шапке-ушанке преданно смотрит мне в глаза. Чисто автоматически я положил игральную карту на левую ладонь и осторожно прихлопнул правой. Ожидаемого результата не произошло.
— Ничего не понимаю. — Я повторил хлопки три или четыре раза, протянул карту Гессу, и он тоже пристукнул по ней лапой.
Мы оставались на месте, неведомая волшебная (научная?) сила категорически отказывалась возвращать нас в тихий дом отца Пафнутия.
— Тео, сзади, — тихо предупредил Гесс.
— В смысле?
— Я сказал, гав!
То, что в помещении появился кто-то ещё, стало ясно оттого, как резко вдруг похолодало. И это не потому, что где-то открыли и забыли закрыть дверь на улицу.
Оборачиваясь, я ещё раз успел подумать, что впредь надо всегда брать с собой старенький наган с полным боекомплектом серебра. Абсолютно всегда, даже на самые простенькие задания, потому что никогда не знаешь, чем оно закончится и куда тебя заведёт.
За моей спиной стояла черноволосая девушка в длинном кожаном пальто. Я не успел рассмотреть черты её лица, успел лишь отметить, что узкие глаза её полыхали оранжевым пламенем преисподней, когда…
— Декарт мне в печень, да что же тут происходит-то?!
Мы с короткохвостым напарником стояли в белом коридоре, перед дверью в офис. Система, пользуясь своей логикой и собственными правилами, без предупреждения вытащила нас из маленького разгромленного помещения в одной из стареньких хрущёвских пятиэтажек Москвы для сдачи отчёта по заданию. Перед нами ждал своей очереди бесобой с портфелем, в строгом костюме и значком депутата Госдумы на лацкане.