Изгоняющий остылых: Путь по рубежному тракту
Шрифт:
— Господа охотники? Все хорошо? Откуда вас столько? — с почтением обратился к нам деревенский житель.
Да, все в порядке! Задание от графа, едем выполнять, — небрежно отозвался им Тоцент. Мы, не останавливаясь, проскакали мимо.
— Арса, ты откуда родом будешь? — Наконец, спросил я.
— Я родилась в Родных Землях, — Смотря вперед, сказала девица.
— А где именно? — Уточнил Тоцент со всей своей непосредственностью.
— В Родниках Любви, — Неожиданно зарделась девушка и искоса бросила взгляд на меня.
— А-а-а, —
— Из Северных Земель за Феанотом. Есть там небольшие деревни, или скорее были, — Поделился я своим происхождением.
— Что, тоже выходец из каких-нибудь Родников Любви? — Я уверен, если бы мы ехали напротив друг друга, он бы прищурился и посмотрел мне прямо в глаза, но сейчас ему пришлось ограничиться лишь тоном своего голоса.
Я засмеялся. Арса надулась, но потом тоже улыбнулась.
— Нет, я не помню название деревни, — Покачал головой я, — Меня забрали в четыре.
— А-а-а, — Снова протянул Тоцент, — ранняя пташка значит.
— Ты сам-то откуда будешь? — Я решил не позволить охотнику задать еще один вопрос и тем самым сменить тему разговора.
— Ну, эхм, — Тоцент похоже чесал свой затылок, — Я как раз с Рубежного, здесь у меня бабушка живет.
— Бабушка? — Заулыбалась Арса.
— Ну да, — Как-то растерянно сказал Тоцент, — Бабушка.
— Как же так получилось, что ты оказался в ордене? Тебя же не должны были брать в таком случае? — Поинтересовался я у убийцы остылых.
— Да, понимаешь… — Он вздохнул, — мою семью убили бродяги, всех. Родителей, деда, братьев и сестер, их у меня двенадцать тогда было. Только мы со старой бабкой в погребе и схоронились. До сих пор помню ее уставившиеся к потолку глаза, читала она что-то, или заговор, или молитву Титану Йодкейму одними губами. Страшно же! Они половицами прямо над нами скрипели. Да кровь с потолка капала. Иногда она так и сидит теперь, особенно когда я долго не навещаю, волнуется за меня.
Помолчали. Тоцент о чем-то задумался.
— Что же было после? — Задал я вопрос, не давая Тоценту окончательно уйти в себя.
— Дальше был орден. Мне пообещали, что я стану послушником, и я четыре года готовился в ордене на послушника. И все бы завершилось уже на следующий год, если бы не серый смердень. Злобная тварь умудрилась схарчить повозку детей, вместе с провожатыми, что должны были ехать на стену, — Тоцент выдержал паузу, — Настоятель обители решил выбрать среди послушников, что еще не прошли обучение. Меня не должны были вообще брать, но из-за провинности мой тренер настоял, чтобы тоже причислили к числу подлежащих испытанию. И мы бросили жребий, который показал на меня. Мне оставался месяц до конца обучения на послушника.
— Что за провинность? — Спросила Арса.
— К девушкам в крыло лазил, — Теперь покраснели кончики ушей Тоцента. Я улыбнулся, Арса фыркнула.
— Когда Хранитель Крепости увидел меня, он просто показал
— Сдороги! — И старик наконец заметил трех охотников на чудовищ. Они двигались прямо на него. Испугавшись, сам не зная чего, он упал на колени и поднял руки вверх. Пришлось объезжать. Старик, еще посидев, махнул шапкой в руке и кряхтя поднялся. "Ох! Не хорошо получилось, может быть стоило остановиться и помочь ему подняться?" — Пришла запоздалая мысль.
Арса подождала, пока мы объедем несчастного, а потом произнесла:
— А мне было девять, когда меня отняли от рода и забрали в орден. — Начала свой рассказ девушка.
— Другой возможности прокормить свою семью мой отец не видел. Он сломал ногу и не мог больше работать, пока она не заживет. Год выдался особенно неурожайным, и нужно было решать проблемы с накопившимися долгами.
Поправив локоны волос, девушка продолжила:
— Я не была первой в семье, а только третьей, и отец, жалея единственного оставшегося сына, поскольку орден уже забрал положенного ему первенца, отдал в голодный год девочку. Так я оказалась в ордене.
— Девять лет? Почему же ты так молода? — Удивился Тоцент.
— Когда меня привезли в орден, настоятель лишь взглянув на меня сказал, что толку от девочки все равно не будет, и потому меня сразу отправили в горы к моему хранителю. — Возмущенно сказала девушка. Мы с Тоцентом переглянулись: орден нарушил закон Империи и свой собственный устав.
— Тебя не должны были отправлять на стену по законам Империи и Орденскому Уставу, почему ты не отказалась? — спросил я.
— Увы, я тогда не знала ни того, ни другого, — пожала плечами девушка.
— Когда мы ехали в телеге, рассказывали жуткие вещи, что не все дети доезжают до Крепостей. Часть из них послушники ордена прикапывают по дороге, а часть съедают чудища. Что хранители ужасны и издеваются над вверенными им людьми. Может быть, то, о чем они говорили, отчасти и правда, особенно, если принять во внимание слова Тоцента. Но я уверена, что Хранители — добрые, в отличии от ордена. — Подвела свою речь к мысли Арса. Мы с Тоцентом снова переглянулись: огромный скепсис встретился с непониманием.
— Хранитель Крепости меня не пугал, как говорили другие дети. Он вышел из прохода, добрый и миловидный старичок-волшебник, — Девушка кивнула в своем воспоминании.
— Узнав о том, как со мной поступили в ордене, он смахнул слезу и погладил меня по голове, слегка наклонился и похвалил за храбрость. А затем спросил меня: "Ты готова?"
Кажется, у Тоцента упала челюсть.
— Я с готовностью кивнула ему в ответ. Умилившись, старик поцеловал меня в лоб и пообещал, что сбережет меня, и, видимо, выполнил свое слово, раз я сейчас еду с вами. О нем у меня исключительно добрые воспоминания.