Изгой, Крах Советской империи
Шрифт:
Ровно в оговоренное время и в назначенном месте Алекс ожидал человека от
Либермана. В его руках был неприметный кейс с заветными бумагами.
Рядом затормозил желтый обшарпанный «москвич».
Игра началась.
* * *
РАЗГОВОР:
– Вы знаете, чем грозит нам ваша самодеятельность в купе с крайней
самонадеянностью, –
высоким потолком кабинета. – Вы ликвидировали троих, но пожалели самого опасного
для нас человека. А мы не поощряем жалость!
– О жалости не может быть и речи. Согласен с вами, что для нас это
непозволительная роскошь, – Отец оставался спокоен, несмотря на бессильную злобу
своего собеседника, – я не отказываюсь от достигнутых между нами договоренностей,
но вы не ограничили меня сроками, а я не могу делать одно дело в ущерб другому.
Операция, в которой задействован Алекс, разрабатывалась на протяжении нескольких
лет. Завалить ее, значит навредить стране, а Родина для офицера – это святое.
– Вы со своим патриотизмом ставите нас под удар. Неужели до сих пор непонятно,
что с легкой руки вашего «сынишки» мы все будем видеть ежедневно небо в клеточку. Я
же не хочу коротать остаток жизни на жестких нарах. А СССР проживет и без вас.
– Со всеми этими событиями, Иван Денисович, я оказался слугой двух господ.
Приходится угождать обоим. Лучше Алекса кандидатуру мне не найти. От него
отвернулись все. А вы зря боитесь его. Он уже разыскивается милицией по подозрению в
убийстве иностранного гражданина. А кто поверит убийце? К тому же невозможно
доказать его причастность к нашему ведомству. Его имя нигде не значится.
– Кому надо, тот поверит и проверит. Не сомневайтесь, – продолжал стоять на
своем полковник. – И мой шеф уже не доволен. Ему не нужны даже сплетни,
затрагивающие каким-либо образом участие КГБ в августовских событиях. Пора бы уже
вам усвоить, что в сегодняшней действительности от сплетен до газетных публикаций –
один шаг. А какое влияние имеет сегодня пресса на народ, думаю, объяснять не надо.
Люди
наш рулевой. Так что сейчас, в период гласности, средства массовой информации не
четвертая власть, а первая. И мы вынуждены с этим считаться. Если какая-то частная
бульварная газетенка напечатает слова вашего Алекса, то тему тут же подхватит
одна из центральных газет.
– Алекс нем, как могила, – вступился за своего подопечного Отец.
– Не скажите. Припертый к стене несколькими неудавшимися покушениями, он с
радостью выболтает все какой-нибудь смазливой журналисточке, чтобы насолить нам.
– Нет. Исключено. Он не падок на женщин. Кроме того, мы специально отдали его
милиции. Как только они его схватят, нам останется только нажать на некоторые
рычаги и…
– Не нам, а вам. И нажимайте на свои рычаги, нажимайте, – нетерпеливо
проговорил Иван Денисович. – На меня тоже давят сверху. Там, – он поднял указательный
палец, показывая в потолок, – там тоже хотят ускорения процесса. Иначе не сносить
кой-кому здесь головы.
– Вы намекаете на меня? В прошлый раз вы убеждали меня в обратном. Но, так или
иначе, я не боюсь. Зря тратите силы на запугивание. Пока мои ребята в строю, я нужен
Системе.
– Алекс должен быть мертв сегодня же, – приказал Иван Денисович, – вас не
забудут, если вы все сделаете правильно.
– Он профессионал, каких мало. С ним сложно справиться. Но сразу же после
завершения операции я сделаю все возможное… и невозможное.
– И что это будет за операция? Мне не нравится, когда наше общее дело ставится
под удар по неизвестным причинам.
– Неужели? – Отец расхохотался прямо в лицо полковнику, – мы – сотрудники
Комитета Госбезопасности, и секретность для нас никто не отменял! Меня никто не