Изгой
Шрифт:
— Ну уж, звиняйте, вашблагородие, — съёрничал я. — Академиев не кончали.
— Ваше сиятельство, — холодно поправил он. — К особам графской семьи следует обращаться «Ваше Сиятельство».
— Слышь, ты, особа графской семьи… — задохнулся от негодования я, испытав сильнейшее желание придушить выродка, но добился лишь, что схватил себя рукою за шею.
— Но, как я понимаю, «Интуит» и упоминание ранга, относится к волшбе, скорее всего, к боевой. Что в значительной мере исключает первую предпосылку, — продолжил он, проигнорировав мой
Я против воли притих, вслушиваясь в слова незримого собеседника. В логике ему не откажешь. Может, ещё что толковое скажет?
— Таким образом, вы умерли там у себя и перенеслись в мой мир, вероломно и против моей воли захватив моё тело, поскольку я был ослаблен после неудачной магической инициации. Всё до примитивности просто и даже вы, со своим скудным умишком, должны были это понять. Произошедшее как нельзя более точно укладывается в пятый постулат теории мультиверсума и множественности сущностей в нём…
— Ну слава богу, просветил меня неразумного, — перебил я с ядом в голосе. — Вот только как все эти теории нам помогут?
— Нам? Никак. Мне — до элементарного просто. Я завтра пожалуюсь маменьке, она вызовет батюшку Никодима, и вас удалят из моего тела посредством простейшего ритуала изгнания. Чпок. И всё.
Он изобразил невидимыми губами звук пробки, вылетающей из бутылки шампанского.
— Пожалуюсь маменьке, — презрительно скривился я. — Так ты, выходит, ябеда и маменькин сынок?
— Ничего не сынок, — мгновенно отреагировал он, вспыхнув от злости.
И я почувствовал, как щёки запылали огнём. И не во сне, а реально. А потом ещё и уши. Похоже, я не просто так вогнал его в краску — нащупал больную мозоль.
— Сынок, сынок, — повторил я, чтобы окончательно вывести его из равновесия. — Вдобавок очень интересно посмотреть, как ты это сделаешь?
— Сделаю, что? — запальчиво воскликнул Мишенька.
— Наябедничаешь.
— До чрезвычайности просто. Завтра утром расскажу всё как есть…
— Ну, ну. Можешь прямо сейчас начинать, — подначил его я. — Давай, зови маменьку. Или… этого… как его там… Фицджеральда.
Каким бы себя гениальным Мишенька ни считал, о главном он пока не догадывался. Тело контролирую я. И это уже не его, а моё тело. А он, всего лишь голос в моей голове. Так что в результате я был уверен и попросту издевался. В отместку за «непроходимо тупого».
Нет, он, конечно же, попытался. Не знаю как, но я слышал, что он пыжится словно индюк, стараясь задействовать голосовые связки. Пробует выдавить из горла хоть звук… Но получалось у него ровно ноль.
Я же пока решал другую проблему — разбирался в голосах в голове. Хотел понять, где моё, где чужое. В принципе получалось, но с непривычки чувствовал себя шизофреником в стадии весеннего обострения. Такие себе ощущения, надо сказать. Необычные.
Вдобавок откровением стала реакция моего визави. Я думал, что он как минимум
В любом случае информации у меня сейчас мизер и надо как-то налаживать контакт, пока не разберусь, что к чему. Но первый урок я уже получил — от местных священников лучше держаться подальше.
— Как успехи, сиятельный? — ядовито поинтересовался я минут через пять, когда надоело выслушивать шипящие звуки.
— Вы как честный человек, должны сами во всём признаться, — заявил он, умолчав о бесплодности своих упражнений.
— Ты уже определись, придурок. Я честный человек, или простолюдин без манер? Как ты там выразился? Люмпен?
— Мне жутко неловко, что я вас обидел своим неосторожным высказыванием и со всей искренностью прошу в этом прощения, — скороговоркой протараторил Мишенька, но в его голосе больше слышалась фальшь отвращения, нежели искреннее раскаяние. — И тем не менее, настаиваю, чтобы вы признались.
— Лицемер, — проронил я, показав, что не обманулся в его истинных чувствах. — Можешь не извиняться, мне на самом деле насрать. Но не думал ли ты, что процедура инициации, чем бы там она ни была, тебя не просто ослабила. Ты умер. И сейчас говоришь, только благодаря мне. Необразованному, без манер и тупому. Как тебе такой расклад?
Мишенька не на шутку задумался. Я прямо-таки слышал, как зашевелились извилины нашего с ним общего мозга. Подождал немного и накидал дополнительных поводов для размышлений:
— И, если у твоего батюшки Никодима получится меня изгнать, в чём на самом деле я сомневаюсь, не умрёшь ли ты окончательно?
На самом деле я сомневался в другом. Как раз в том, что у батюшки НЕ получится. Лично мне снова помирать не хотелось. Жизнь — прекрасная штука. Даже в теле юнца. Тем более в теле юнца. А то, что оно, это тело, немощное и слабое, так мы это дело быстро поправим. Пока же надо разобраться, что это за мир такой, чего инициировали инициацией, и чем Мишеньке (читай мне) грозит факт, что он/я её не прошёл.
Мой невидимый собеседник так и не пришёл к определённым выводам, но признавать своё поражение не хотел. И я задницей чувствовал, что мне это вылезет боком. Не сразу. Но когда-нибудь обязательно вылезет. Но это бог с ним, будем решать проблемы по мере их поступления, пока же есть куча куда более насущных вопросов. И я принялся их задавать.
— Не поделишься, твоя светлость, как ты так обосрался с инициацией?
Я специально говорил грубо, чтобы его посильнее задеть. Понимал, что, если начну лебезить или сопли жевать, в нём заиграет графское. И тогда он совсем охренеет и не станет разговаривать с таким быдлом, как я. Нет, я-то, конечно, быдлом себя не считал. Но он вполне мог.