Измена, или Ты у меня одна
Шрифт:
— А-а-а-а-а-у-у-у!!!!! — заорала благим матом Катя и забилась в угол. Но тут же рванулась, спрыгнула шариком и, несмотря на всю грузность, округлость, молнией метнулась к лавке, схватила платье в комок, подхватила туфли… и в долю мига выскочила из бани, только дверь хлопнула.
Славка недоуменно поглядел на кафельный пол у лавочки — там валялись черные трусики и фиолетовый ажурный бюстгальтер. Они казались жалкими, несчастными.
Но он не туда смотрел.
— Не уходи-и-и! — выкрикнула вдруг Тонька, совершенно бессмысленно, непонятно к чему.
И бросилась на Славку. Он не ожидал
— Не уходи, не уходи, Боренька-а-а! — стонала она, раздирая его кожу в кровь ногтями.
Славка не сразу понял. Но потом выдавил из себя неуверенно:
— Вообще-го меня не Боренькой звали раньше!
Она вжималась в него, терзала его. И ничего не хотела слушать. Через каждые два слова она нашептывала: "Боренька! Боренька!" И было это просто страшно! Славка понял, что она не в себе, что она не понимает, где находится, с кем…
— Нет! Ты не уйдешь! — прохрипела она неожиданно не своим голосом.
И перевернула его на спину, застыла на нем, словно лихая наездница на смиренном и послушном скакуне, прижала к полу, сдавила бедра ногами еще сильнее, вскинула руки, снова осела, надавила, будто желая, чтобы он вошел в нее глубже, как можно глубже. Закричала сдавленно.
И его пронзило сладостной дрожью, его потянуло, выгнуло так, что он приподнял ее, подержал немного, а потом сбросил. Это было впервые со Славкой, это вообще было за гранью его понимания: начал с одной, кончил с другой.
И тут она уперла свои костлявые руки в его грудь, нагнулась над ним, глада и вовсе повылезали из орбит, и она закричала как резаная:
— Это не ты! Эгоисты!! Это не ты!!!
Конечно, не я, подумалось Славке, и не я, и не она, и вообще — не реальность, все это сон, бред, кошмар! Наверное, надышался там в подвале дрянью, а тут, в пару и влаге, головушка-то и не выдержала, пошла круголя выделывать, видениями потчевать!
Но в тот же миг «видение» ударило его ладонью по щеке, завизжало пуще прежнего и метнулось к окну. Славка не успел на ноги подняться, а Голодуха, сжимающая в кулаке свои бесцветные лохмотья, вся синюшная, избитая, тощая, грязная, выскользнула уже из бани.
— Бедлам! — заорал Славка в голос.
Схватил свои форменные брюки. Стал их натягивать.
Он выскочил наружу через десять секунд, не позже. И по примятой траве и обломанным веткам увидел, куда побежала спятившая окончательно Тонька. Ее надо было поймать, отвести в санчасть! Пускай ему влетит! Пускай! Но иначе она сегодня натворит таких дел, что и… Славка не стал додумывать.
Он бежал, так же как и она, не разбирая дороги, ничего не соображая, полностью позабыв про Катю. А та, между прочим, стояла за большим деревом,
Леха встал на колени и обхватил Тяпочку поудобнее она застыла, вытянувшись в полный рост, лицом к нему. И их головы были на одном уровне. Губы ловили губы, глаза смотрели в глаза.
— А ты не измучился, мальчик? — поинтересовалась Тяпочка. — Тебе потом плохо не будет, а?
Леха промычал нечто невразумительное — он совсем одурел за последние полтора часа, она из него высосала не только остатки сил, но и, казалось, вообще все. И несмотря на это, Леха продолжал пылать страстью, он еще не удовлетворил ее и на половину. Во всяком случае ему так казалось.
— Ну, как знаешь, — пропела она и укусила Леху за нос. Тот как стоял, так и сел, опустился на собственные пятки. Притянул ее — Тяпочка, широко расставив ноги, пристроилась на нем. И все началось по новой.
Бутылка из-под вермута давненько валялась в кустах, опорожненная до последней капельки. Но они были пьяны вовсе не от вина, они были опьянены друг другом, близостью. Тяпочка была крохотной, но и она не умещалась в Лехиных ладонях полностью. А ему очень хотелось вобрать ее всю в себя, одновременно ухватиться за всё выступающее и не очень, огладить каждый миллиметрик кожи. Но что делать, рук не хватало! И Леха жадно перебирал ими, словно какой-нибудь скупой рыцарь, ласкающий свои ладони в золоте и драгоценностях, загипнотизированный ими, не имеющий сил оторваться.
Он ничего не видел вокруг, ничего не слышал. И потому, когда поймал вдруг на себе пристальный взгляд огромных светлых глаз, еще с полминуты пребывал в замешательстве, не прекращая покачиваться и ласкать Тяпочку. Лишь позже до него дошло, что происходит нечто неладное.
Но было поздно. Из-за кустов вдруг выскочило дикое и невероятно костлявое существо. Оно было растрепано и грязно. На теле этого существа висели драные лохмотья, сальные спутанные волосы торчали в разные стороны. Под глазом красовался огромный синяк. Леха и не разглядел его толком — он вобрал его сразу, как объектив фотоаппарата, — механически, без осмысления. И случилось это потому, что существо выскочило, словно из пращи, подпрыгнуло, огласило окрестности диким воем и бросилось на них.
— Ты чего… — начал было Леха.
Но Тяпочка уже полетела в сторону — голенькая, напуганная, с перепугу потерявшая дар речи. А безумное это существо вцепилось в Лехины плечи — да так, что из-под ногтей его тут же выступила кровь. И завизжало в лицо:
— Не уходи! Не уходи-и-и!!!
Леха опешил. Но ему хватило секунды, чтобы собраться, вскочить на ноги. Он даже не успел поднять спущенных брюк, и они сползли на траву. Первым делом он оторвал от себя руки, отбросил их. И, не раздумывая, ударил налетевшее на него существо кулаком в грудь. То отскачило на метр, упало, скорчилось. Леха в горячке уже было занес ногу, чтобы врезать покруче, чтобы проучить… И так застыл. Он только сейчас узнал Тоньку Голодуху.