Измена по контракту
Шрифт:
Я плюхаюсь на ближайшую скамейку и звоню Никитосу:
— Объект вернулся на базу. Можешь узнать у Насти, они сегодня ещё что-то планируют? Или я могу быть свободна?
— Сейчас напишу ей.
Мне приходит в голову мысль:
— Стой! Спроси у неё, сколько раз она ему звонила за вечер.
— Хорошо. Я тебя наберу.
Он перезванивает через пять минут:
— Они собираются спать, так что езжай домой. А по поводу звонков — она ему вообще сегодня не звонила. А почему ты спросила?
— Ему кто-то
— Интересно.
— Поставь прослушку, — прошу я.
— Думаешь, это так просто?
— Нет, я знаю, что это сложно, просто мне кажется, что одним наблюдением тут не обойдёшься. Между ними явно что-то есть — Вася в него влюблена, а он шлёпает её по заднице. Но вечером она пригласила его в кино, а он отказался. Посидел в баре, погулял по городу и пошёл домой. Так мы долго ещё провозимся.
— Яночка, а ты куда-то торопишься? — спрашивает Никитос язвительно. — Я ведь хорошо плачу тебе за каждый рабочий день. Или ты предпочитаешь сидеть на окладе и разбирать в офисе архив?
— Ой нет, на оклад не хочу, — восклицаю я, вспоминая, что за слежку мне платят намного больше. — Прости, не буду больше лезть с советами.
— Ну и умничка. Отдыхай. Завтра к десяти приезжай в офис, дам тебе задание.
Мы прощаемся, и я возвращаюсь к машине. Проходя мимо кинотеатра, вижу афишу. На ней черноволосый бородатый мужчина лет сорока доминирует над испуганной блондинкой. Неужто и правда сняли кино про БДСМ? Я достаю из кармана листок с распечатанными билетами. О, я ещё успеваю на сеанс! Почему бы не воспользоваться халявой? Зря, что ли, рылась в урне?
Людей в зале можно пересчитать по пальцам одной руки. И все одиночки, ни одной парочки — такие же бедолаги, как и я. Моё место — на последнем ряду. Я не могу удержаться от смеха: страшненькая Василиса сорока двух лет приглашает ослепительно красивого юношу (плевать, что начальник, плевать, что женат!) в кино на последний сеанс. На места для поцелуев. На эротическую мелодраму! Меня распирает от смеха. Я жую попкорн и хихикаю над пошловатым сюжетом. Но постепенно история любви испуганной блондинки к бородатому доминанту начинает меня волновать. Сюжет не такой уж тупой. И сцены секса неплохо сняты. У актера красивая спина и упругая задница. Почти как у Влада Дроздова.
Вот чёрт!
И так накатывает, что бёдра непроизвольно сжимаются.
Я вытираю пальцы влажной салфеткой и медленно расстёгиваю молнию на брюках. Никто на меня не смотрит. И даже если обернётся, ничего не увидит. Я засовываю руку в штаны и надавливаю на клитор. Так приятно, что в глазах темнеет. Мне надо найти кого-то для секса. Развод не повод превращаться в монахиню.
Кого-нибудь помоложе.
Красивого.
Наглого.
Плохого.
Сексуального до дрожи в коленях… Ай, ой!
Почему оргазмы с мудаками самые сладкие?
—
— Поставил таки прослушку?
— Нет, пробил его номер через знакомого.
— Значит, Вася. Я так и думала. Истеричная девица — сначала психует и убегает, а потом названивает. Какие планы на сегодня?
Никитос заглядывает в рабочий ежедневник:
— Дроздов с главбухом уезжают на встречу с инвестором. Когда вернутся — неизвестно, могут с концами там пропасть. Это мне Настя рассказала.
— Главбух — это такой мужик в возрасте? Выглядит как скромный олигарх, который скрывает своё богатство, но у него это плохо получается.
— Да. Грушин Роман Анатольевич, пятьдесят семь лет, правая рука покойного Дроздова. Работает в «Питерстрое» ещё с девяностых годов, говорят, классный бухгалтер.
— Да с чего он классный, если Влад занимает у тестя денег на зарплату водителю?
— Это другое.
— Ладно, а мне-то что делать?
— Пиши пока отчёты по вчерашнему дню. И подробно так, ничего не пропуская. Даже если тебе кажется, что это мелочь, всё равно пиши.
Ну уж нет, всё писать я не буду. Только то, что относится к делу. Мой оргазм в кинотеатре не относится.
Трачу полдня на обработку фото и видео, печатаю поминутный отчёт о проделанной работе. Вчера мне казалось, что мы близки к завершению дела, а сегодня вижу, что особых доказательств нет. Ну шлёпнул он её по попе, зато потом отказался идти в кино и не брал трубку. Какие-то глупые игрища. Но моя женская интуиция вопит, как сигнализация дорогой тачки в криминальном районе.
Что-то тут не чисто.
После обеда заваливается Настя. Нехорошо, что она ходит сюда, как к себе домой, но, с другой стороны, это же она оплачивает арендованную машину, бензин и наши рабочие часы. Она ставит на стол картонную коробку и жестом фокусника распахивает её. Там лежат пончики с разноцветной глазурью — шоколадной, ванильной, клубничной.
— Вот! Это вам, ребята! Вы прям как настоящие калифорнийские копы расследуете запутанное преступление, а настоящие копы всегда едят пончики. Я видела в сериале.
— Правда? — спрашивает Никитос. — Ну спасибо! Но пока у нас мало данных.
— Покажите, что есть, — требует она.
Я морщусь, но разворачиваю к Насте экран монитора. Она садится за стол и читает мой отчёт. Я внимательно наблюдаю за её красивым лицом. Оно гаснет, теряет краски, вытягивается. На лице становятся заметны шелушинки, подчёркнутые тональным кремом, под глазами — тёмные круги. Измены мужа всегда катастрофически отражаются на внешности жены, но развод может поправить ситуацию.
Она сглатывает слюну с таким звуком, словно у неё высохло во рту. Я подаю ей стакан воды.