Измена. Дар богини драконов
Шрифт:
— Зря вы это делаете, леди Эйвери, — не сдерживаюсь я. — Так он съест весь домашний скот. Вы хотите обречь жителей острова на голодную смерть. А ведь им и отправиться за продуктами некуда. В Сулейме вирены.
— Так и что мне теперь сына не кормить? Ему нужны силы обратиться.
— Есть захочет, обратится.
— Сначала ему нужно поправиться. Я не хочу его потерять.
— Но вы его и так теряете! Неужели не чувствуете, что он изменился? Это не полноценная личность, а лишь одна ипостась.
Эйвери поджимает губы.
— Не хочу с тобой
— Но вы совершаете новую, — пытаюсь достучаться до нее, но Эйвери окидывает меня таким взглядом, что я понимаю, спорить и убеждать бесполезно.
Утром, собрав корзинку со снадобьями, иду на берег.
Дракон лежит у входа в пещеру. Вид у него уже не такой несчастный и болезненный. Можно сказать, довольный.
Неподалеку валяются кости и остатки коровьей шкуры. Картина совершенно не живописная. Морщусь. Скоро к отвратительному виду прибавится еще и запах.
— Что ты творишь?
«О, мучительница моя пришла! Что-то ты ранехонько. Соскучилась уже?» — приветствует он меня, приподнимая голову с камней.
— Ты в курсе, что в Сулейме вирены? Сейчас ты пожрешь весь скот и что делать местным?
Но он реагирует совершенно на другую часть фразы.
«В Сулейме вирены? Откуда знаешь?»
— Мы столкнулись с ними. Но нам удалось сбежать. Майло, тот мальчик — сын прачки из рыбацкой деревни. Они обратили ее в камень. Из всей деревни выжил только он.
«Из-за этой сволочи я мог потерять тебя и мать. Он должен был сам отвезти вас сюда. Ничего бы не случилось, если бы он прибыл в расположение немного позже».
— Эрнан думал, что Эйвери не захочет никуда ехать. Остров был вариантом на крайний случай»
«Не оправдывай его. Если есть малая вероятность того, что дорогие тебе люди пострадают, нужно сделать все, чтобы этого не произошло».
— Эйвери никуда бы не поехала, — качаю головой.
«Даже моя жалкая человеческая форма гораздо сильнее ее. Скрутить, связать, замкнуть в каюте. Лучше уж так, чем позволить ей погибнуть, уважив ее волю».
— Нельзя так с людьми.
— Пфф, — он выпускает облачко дыма.
— И все же. Подумай о том, что я тебе сказала, насчет скота. Не отбирай у людей последнее. Ты съешь всю живность и что будешь делать потом? Тебе все равно придется обратиться в человека.
«Нет, — он мотнул головой. — Я только стал свободным. Я могу разговаривать с кем хочу, делать что хочу. Ты привыкнешь ко мне такому. И мать привыкнет».
Я даже не знаю, что ответить ему. Мне жаль его. Я могу понять его чувства. Но так поступать нельзя.
«Знаешь, этой коровы мне хватит на неделю. Я не стану брать еду у местных, буду улетать охотиться, как только наберусь сил. Но не проси меня снова подчиняться человеку. Он мешал быть с теми, кто мне дорог. Он мешал мне быть с тобой».
— Ты меня совсем не знаешь. С чего так рваться ко мне? Чтобы насолить своей человеческой сущности?
«Глупенькая,
— Но ты и есть Эрнан. Нельзя позволить частице тебя исчезнуть, даже если ты считаешь ее не самой лучшей. Люди меняются. Они осознают свои ошибки, раскаиваются и стараются не повторять их. Отказываясь от своей человеческой сущности, ты потеряешь себя, утратишь способности, которыми обладал как человек, и возможности.
«Меня все устраивает, — упрямо заявляет он. — Лучше выжечь все худшее. Даже если после этого буду считаться неполноценным. Ты ведь на это намекала? И вообще, мне непонятно, почему ты защищаешь человека во мне. Разве ты видела от него что-то доброе? Он вел себя недостойно с тобой. Чуть ли не ноги вытирал. И ты готова его простить?»
— Скажи, я ему совсем не нравилась?
«Совсем!» — выдает дракон слишком быстро для того, чтобы я поверила.
— А если честно?
«Ну-у-у, он не воспринимал тебя как девушку. Увидеть тебя настоящую ему мешали надуманные представления о тебе. Вообще, у него все сложно. Он постоянно думал какую-то ерунду, противоречивую, нудную и многословную. Вникать бесполезно, только голова разболится. А вот Диана ему нравилась, если тебя это хоть немного утешит. Говорю же, странный парень».
— А тебе? Кто нравится тебе, дракон? Ясмина или Диана?
«Мне нравишься ты. В любом твоем виде».
— А если я попрошу дать Эрнану шанс? Если он изменится, есть вероятность, что ваши сознания объединятся?
«Ну-у-у, не знаю, — тянет дракон. — Я пока слишком слаб для подобных экспериментов. Подожди годик. А лучше десять. И тогда я, так уж и быть, попробую».
— Так нельзя. Это неправильно.
«Как там у вас, у людей говорят: «Мое тело — мое дело»? Так вот, мне вполне комфортно и без двуногой ипостаси. Я впервые чувствую себя свободным, и мне до жути не хочется снова становиться узником в собственном теле. Тебе ли меня не понять? Не тебя ли пихнули к дракону и заставили жить по его правилам? Не ты ли бежала, чтоб обрести свободу?».
По сути, он прав. Сначала я даже не знаю, что сказать, а потом все же нащупываю ту разницу, что была в нашем положении.
— Мне не пришлось никого подавлять. Я просто ушла.
«У меня бы так не получилось. От себя не уйдешь».
Наношу мазь на его раны. В этот раз дракон не дергается, просто терпит. Морда его такая задумчивая и печальная, что мне хочется как-то поддержать его. Но я не могу найти нужных слов. Я чувствую, что такое разделение губительно для него. Но я даже не могу привести аргументы, которые убедили бы его.