Измена. Игра на вылет
Шрифт:
– Папочка, Артурчик баловал тоже меня. У тебя о нём ошибочное мнение. Ему всегда было важно, чтобы я была счастлива. Так же как и вам! Мы справимся, не волнуйся за меня.
– Да? А с каких барышей он тебя баловал, если он весь в долгах передо мной? От стройки деньги отрывал деньги? Воровал, что ли?!
– Па-а-ап, – канючит, – можно всё-таки к нам Артуру переехать? – смотрит с надеждой на отца любовница моего мужа.
– Нет. Я же сказал, в свой дом этого прохвоста я не пущу!
– Но папа, – обиженно дует губы и складывает руки на груди. –
– Ларис, ты реально это сейчас говоришь, да? После всего, что знаешь о нём? – Воронов расстроен. – У нас же совсем другие планы были…
– Это у тебя они были, а не у меня! – фыркает.
Для меня их разговор сейчас как фон, я в своём внутреннем ужасе плаваю, прокручивая слова Воронова: «Предупреждаю сразу: у вас практически ничего нет. Вложиться-то вы вложились, только он за два года, пока клиника строилась, он успел порядком мне задолжать, и долги оформлены документально».
– Всё, замолчи! Ты меня и так сегодня выбесила и кучу проблем создала! – отворачивается от дочери.
– Но...
– Насчёт денег... Марта Викторовна, – привлекает моё внимание, и я поднимаю на него растерянные глаза. – Как я сказал, денег он мне должен! Кучу! Как бы прискорбно это ни было мне вам говорить, я вынужден сказать: если вы, Марта Викторовна, сейчас уйдёте с должности главного врача и опозорите меня перед всеми, я оставлю вашу семью без всего, лишив последнего. Голыми. Босыми. Раздетыми. И это не в переносном смысле, а в прямом! Не хватит денег от доли в клинике, квартиру заберу. Пусть и единственную. Вы не оставляете мне выбора.
Глава 8.
Глава 8.
Я без сил прикрываю руками лицо и сижу так пару минут. Все молчат и ждут моего решения.
– Как там вы сказали? Мой муж мудак? Нет, не он один, – смеюсь с печалью в голосе. – Меня, видимо, окружают только такие теперь. И как я раньше этого не замечала? – пожимаю плечами.
Не говорю открыто, кишка у меня тонка говорить оскорбление Воронову в лицо, признаю. Но уверена, что намёк он мой понял по той реакции, которую замечаю: как он удивлённо вздёрнул бровь и неожиданно улыбнулся краешком губ с одной стороны лица.
Я злюсь. Хотя… почему я на него-то злюсь, если он по большому счёту такой же пострадавший, как и я?
Только он тот пострадавший, кто своё вернёт, а я та пострадавшая, кто останется в итоге ни с чем при таком раскладе, как заявляет мне сейчас Александр Николаевич.
– Понимаю ваше разочарование во мне. Но и вы меня поймите. Могу лишь сказать стандартную фразу современности: ничего личного, только бизнес! Сами подумайте: он мне должен. Много. Вы его жена. А муж и жена одна история как по закону, так и в остальном.
– То есть добровольно у вас меня уговорить не получается, и вы таким способом меня хотите к клинике наручниками приковать? Чтобы на хлебе и воде сидела и на ваше благо работала?
– Нет, я не настолько суров к тем, кто меня
– Только не наш, а ваш. Ведь, как я поняла, нашего там…
– Да, так. Но тем самым ваш муж мне вернёт долг. Он будет работать, вы тоже. Раскрутите клинику, найдёте себе замену и можете уходить. А с этим, – кивает в сторону моего мужа, – я буду разбираться дальше сам.
Встаю со стула, но мой муж неожиданно преграждает мне путь.
– Пошёл вон с моей дороги, – цежу сквозь зубы.
– Подожди. Александру Николаевичу пообещай, что раскрутишь клинику. Мне нужны гарантии.
– Ты обгадился, ты и штаны свои стирай. Но без меня.
– Марта, это ненадолго! Да услышь ты! Вы все меня топите сейчас! Зачем!? Обо всём же можно договориться.
Артур крутит головой, поглядывая то на Воронова, то на меня. Он ждёт реакции хоть чьей-то, но её нет.
– Мы справимся, но действовать надо сообща! Да, правда, я проигрался! – говорит громко, с надрывом. – Так случилось! Но я думал, что отыграюсь! Александр Николаевич дал мне денег и обещал, что ничего тебе не скажет. Но нарушил своё слово
После этих слов мой муж недовольно смотрит на отца своей девки.
– То есть ты мне ещё претензию предъявляешь, что ли? Ну так-то и я не планировал, что ты будешь спать с моей дочерью! У меня на неё были другие планы. И она это знала! Но с неё, дуры не знающей реальной жизни что взять, а вот на что ты рассчитывал, я примерно теперь уже понимаю. Вижу, как ты растерялся на мою реакцию насчёт вашей связи. Надеялся, что в итоге долг прощу? Или, на худой конец, с Лары решил денег тянуть? Я ей отсыплю, она тебе, ты мне. Охрененная цепочка! Через неё хотел моими же средствами со мной рассчитываться? Так всё, у Лары ларчик закрывается, и ничего у тебя не получится!
– Я подумаю, как решить всё. Ситуация не стандартная, согласен, – отвечает, отводя глаза.
– Пустой трёп и никакой конкретики. Всех накормил своей болтовнёй, – вздыхает, – но ничего о решении проблемы не сказал. И я даже знаю, почему: потому что в лужу сел, руки моей ждёшь, чтобы я тебя вытащил. А её не будет!
– Я понял уже, – опускает голову.
– Хорошо, – говорит Воронов. – А пока ты будешь думать, как и сказал, я забираю твою долю. Вернёшь деньги, верну долю. Всё равноценно, я считаю.
В его голосе снова появляются нотки того добродушного тона, который был совершенно недавно в нашем разговоре.
– Марта Викторовна, я очень вас уважаю и давно понял, что вы прекрасная женщина и врач. Вообще не понимаю, что не хватало вашему уроду... – Он делает демонстративную паузу, – но у меня нет выбора. Я бизнесмен прежде всего, и, если вопрос коснулся моей дочери, чести, и денег, простите, здесь без вариантов, как говорится.
Продолжает Воронов, и его голос снова становится жёстким: