Измена. Игра на вылет
Шрифт:
– Сами понимаете, меня просто засмеют в моём круге, среди бизнесменов, если я прощу такое! Если ваш муж, скажем так… нагнул мою дочь, я в ответ нагну его. Да так, что взвоет!
Теперь его слова звучат, как приговор.
– В бизнесе, если ты слабину показал, всё, сожрут. А я из – за кого должен быть сожранным? Из-за Артура? Нет, я против!
В глазах Воронова горит холодный, почти звериный огонь.
– Так что отключайте эмоции и судите по справедливости. Вы расстроены сейчас, я понимаю и поэтому прощаю вам в том
Догадываясь, что диалог дальше уже совершенно бесполезен, я ничего не отвечаю больше. Слова застревают в горле, будто ком, который невозможно проглотить. Понимаю, что любые попытки что-то объяснить, что-то доказать для меня просто пустая трата времени. Он уже всё для себя решил, и точно не поменяет своего решения.
Должна ли я унижаться и выпрашивать, чтобы он не лишал меня последнего, что осталось? Нет, не должна. И не хочу!
Если ему действительно должен Артур, и Воронов начнёт воевать за возврат долгов, согласна, там будет сложно отбиться и выиграть. Но квартиру он не получит никогда.
Падать духом раньше времени не хочу. Пойду к адвокатам, послушаю, что они скажут и посоветуют, и тогда уже буду думать, как поступать дальше.
Резко встаю со стула, разворачиваюсь и иду на выход из кабинета. Каждый шаг отдаётся в висках, сердце колотится, словно вот-вот вырвется из груди. Рука сама тянется к ручке двери, я дёргаю её с такой силой, и закрываю, переступив порог, что дверь с грохотом захлопывается за моей спиной.
Звук эхом разносится по коридору, но мне всё равно. Я не вижу больше смысла разговаривать с этими людьми. Пусть сами как пауки в банке жрут друг друга доказывая кто прав, кто виноват. А я пас.
Глава 9.
Глава 9.
Хочу сбежать отсюда и никогда больше здесь не появляться несмотря на то, что и сколько я сюда вложила.
Ловлю себя на мысли, что моя жизнь теперь изменилась на сто восемьдесят градусов и как это принять, пока ума не приложу. Разве я могла подумать об этом утром, когда мы собирались сюда? Даже представить не могла…
Всё смешалось в моей голове: любовная связь мужа с дочерью Воронова, работа клиники, предстоящий развод, который теперь кажется неизбежным.
И как итог – практически нищее существование после двадцати лет тяжёлого труда на нескольких ставках в больнице и частных клиниках на подработках.
Почти двадцать лет! Я отдала столько сил, столько времени, столько здоровья этому браку, этим достижениям, этой, даже не моей мечте, а теперь всё это рушится, как карточный домик…
Спешу побыстрее в уборную, потому что слёзы градом, и мне надо привести себя в порядок.
Умывшись, чувствую, как холодная вода немного освежает лицо, смывая следы слёз и размазанный макияж. Замечаю, что из зеркала на меня смотрит разочарованная и растерянная женщина
В уборной провожу около пятнадцати минут. От былой красоты, которую я наводила так тщательно перед открытием не осталось и следа.
Возвращаюсь в кабинет, чтобы скинуть с себя это платье.
Открываю шкаф, достаю припасённые джинсы и кофту. Наспех одеваюсь, накидываю куртку, застёгиваю её на все пуговицы, будто пытаясь защититься не только от прохладного весеннего воздуха, но и от всего, что происходит вокруг.
Решаю не ехать домой сразу. Мне нужно время. Нужно отвлечься, переключить мысли, иначе я просто сойду с ума. Хочу прогуляться, почувствовать свежий воздух, и не думать об этой ситуации хоть немного.
Замечаю входящий звонок от дочери. Не знаю, как сейчас поступить: взять трубку или нет. Наверное, надо взять, потому что, если она не дозвонится до меня, она может начать звонить отцу. А этого никак нельзя допустить.
Он сдуру ляпнет что-нибудь, и расстроить её. Но дочь я втягивать в эту ситуацию не хочу.
Она сейчас учится в другом городе на бюджете, и, если она начнёт отвлекаться на наши проблемы, переживания будут неизбежны. А я этого точно не допущу.
– Алло, милая… – беру себя в руки насколько это возможно.
– Да, мамуль! Привет! – щебечет моя птичка. – Ну что, вас можно поздравить? Вы открылись? – чувствую, как она рада за нас и закрываю глаза, смахивая очередную слезу.
– Ну да, открылись.
– Что-то радости в голосе нет… – сникает. – Что-то пошло не по плану?
– Да, есть немного, – цепляюсь за её предположение. – Но ничего серьёзного, не переживай! – спешу успокоить.
– Расскажи свои впечатления! – ей так хочется знать больше, а мне совершенно нечего ей рассказать.
– Доченька, так голова болит от волнения и переживания, – пытаюсь посмеяться, – давай потом, на днях?
– Ладно, понимаю всё. Папе тогда от меня привет и поздравления! Вы для меня настоящий пример, мамочка! Я буду ровняться на вас в будущем! – сыплет комплиментами, а я плачу тихонько, прикрыв ладошкой рот. – Всё, целую!
– Плохой мы пример, доченька, – говорю уже погасшему телефону, точно зная, что она меня не слышит. – Я совершенно точно никогда не пожелаю тебе, милая, оказаться в такой же ситуации, как твоя мама…
Скинув платье в мусорное ведро, не желая иметь его больше в своём гардеробе, спешу уйти из этого здания прочь.
Выхожу из кабинета и замечаю капли крови. Поднимаю лицо, замечаю, как недалеко стоит мои муж и держит салфетку возле своего носа. Скорее всего ждал меня.
– Ввалил тебе всё-таки Воронов? – молчит, хмурится. – Эх, жалко, я не видела. А как хотелось посмотреть…
Быстрыми шагами иду к выходу из клиники.
– Подожди, Марта, – следует за мной муж. – Я попросил же: подожди! – хватает за руку и держит, не позволяя вырваться.