Измена. Игра на вылет
Шрифт:
Замечаю, как Лариса меняется в поведении за мгновение.
Воронов словно паузу выдерживает и отвечает не сразу.
– Хорошо. Возвращайся…
– Правда? – у Вороновой младшей в голосе столько радости.
– Ну конечно, Лариса, я не против.
Воронова младшая смотрит на меня победно, а я беру себя в руки, чтобы скрыть свою растерянность.
– ----
****
Друзья, сегодня приглашаю вас в новинку от Леи Вестовой
— Мам, смотри, — голос Кати доносился как сквозь толщу воды, приглушённый, искажённый нереальностью происходящего. — Это же папа, да?
— Да, — едва слышно выдохнула, наблюдая, как Андрей наклоняется к блондинке и легко целует её в щёку — тем самым жестом, каким ещё несколько дней назад целовал меня перед отъездом в мнимую командировку.
Я видела, как его рука на мгновение задержалась на её животе — чужом животе, в котором рос чужой ребёнок. Его ребёнок. Они рассмеялись звонким смехом счастливых людей, довольных своей жизнью. Жизнью, в которой для нас с дочерью не было места.
— Мама! Что происходит? — настойчивый голос дочери ворвался в красную пелену, разрывая кокон ярости, в который я начала погружаться.
— Ничего, солнышко, — мой голос звучал странно, будто принадлежал кому-то другому — механический, бесцветный, как у автоответчика. — Просто... папа вернулся из командировки раньше, чем планировал. Иди в школу, я... я поговорю с ним.
Глава 41.
Глава 41.
– Спасибо! Я так рада, – она готова бросится ему на плечи, чтобы обнять, но он не позволяет.
– Только матери не забудь позвонить, что ты едешь.
Ни я, ни Лариса уже не понимаем, что происходит и о чём говорит Воронов.
– А она при чём здесь?
– Ну домой – в твоём случае по месту твоей регистрации. А значит, к любимой маме.
– Но…
– Что тебе опять не так? – приобнимает меня за плечи Александр и подталкивает к своей машине.
Я медленно перебираю ногами, когда он открывает передо мной дверь.
– Но я о твоём доме говорила!
– В мой нет, в мой нельзя. У меня молодая жена, она против того, чтобы кроме Лизы кто-то ещё жил. А матери твоей, кстати, я сказал: примет тебя, перекрою ей денежный кислород. Так что, пожалей её и не возвращайся к ней. Хоть кого-нибудь в этой жизни, Лара, пожалей! – я вижу, Воронов уже не шутит. Он готов рвать и метать.
Лариса, отходя от машины в растерянности, запинается, чуть ли не падает, и чтобы удержать равновесие, садится на асфальт практически пятой точкой.
– Насчёт квартиры моей: у тебя ещё неделя, чтобы здесь свой зад держать. А затем выметайся, – теперь я поворачиваюсь к ней. – А, ещё! Прежде чем уезжать из квартиры, чтоб была чистота. Полнейшая! Вы принимали её в чистоте и сдадите так же.
– Не дождёшься! – кричит мне вслед, пытаясь успеть
– А это мы ещё посмотрим…
Мы с Вороновым отъезжаем пару километров, и я прошу его остановить машину. Он смотрит на меня с вопросом в глазах.
– Прежде чем мы поедем к тебе, я хочу сказать тебе, что я ошиблась. Моей маме не Белов звонил.
– А кто? – не сразу понимает меня.
– Дочь твоя, – его реакция, естественно, молчание и растерянность.
Понимаю его. Сама только что в том же состоянии была. Только ему ещё страшнее. Самый близкий человек оказался таким чудовищем.
– Это точно? На сто процентов? – не смотрит на меня, смотрит в окно.
– Ну да. Она сама призналась мне в этом.
– Ясно… – единственное слово.
Из его голоса ушла жизнь.
– Я понимаю, это всё меняет. Ты помнишь, я планировала посадить Белова за это? – Он кивает. Думаю, догадывается, что я скажу дальше. – Так вот, в свете таких событий сядет Лариса… И если ты намерен защищать свою дочь, то…
– У меня больше нет дочери, – отрезает Александр, и машина срывается с места.
Тени от фонарей ложатся на асфальт длинными полосами, когда мы молча едем к его дому.
Нам обоим нужна эта тишина. И ему даже больше, чем мне.
Припарковавшись, он выходит из машины медленно, почти механически. Дверь захлопывается с глухим стуком, и звук кажется слишком громким в этой тишине.
Я тоже выхожу, чувствуя, как холодный ветер пробирается под воротник платья.
– Приехали. Вещи заберут, не переживай, – Воронов пытается улыбнуться мне, но это выглядит совсем неестественно, как маска.
Он избегает зрительного контакта, а я, напротив, не отвожу от его лица глаза.
Через час обедаем мы также молча.
Потом сидим у камина также молча. Огонь трещит, языки пламени отражаются в его глазах, но в них нет больше тепла. Только пустота.
– Марта, я, конечно, растерян после того, что ты сказала мне, – начинает, наконец-то говорить. – Дай немного времени, чтобы всё это принять, хорошо? Денёк, другой.
– Я ничего от тебя не жду, и...
– На днях твой муж отписывает мне свою долю. – Воронов перебивает меня. – Я разговаривал с ним.
Замираю. Вот так новость… Быстро!
– Я рада, – выдыхаю.
Хоть этот вопрос теперь будет закрыт. Правда, в свете событий, которые произошли, как теперь мы с Вороновым работать будем – не представляю! Уверена, он в злости просто сказал, что дочери у него нет и помогать он ей не будет. Сейчас его бывшая жена начнёт биться в истерике, что нельзя её бросать, и он уступит. В таком случае мы, естественно, станем врагами, и работать вместе не сможем.
– Да. Я тоже рад. После того как он оформит её на меня, я хотел бы подарить тебе оставшиеся доли в клинике. Ты станешь полноправной хозяйкой.