Измена. (не) Любимая жена
Шрифт:
Герман снова скосил глаза на планер — первая важная встреча по новой линейке продукции у него начнётся после обеда.
Он перевёл взгляд на телефон — тот по-прежнему издевательски молчал. Подчинённая не спешила выходить на связь и не спешила появляться в офисе. Если бы Марина наконец соизволила явиться на рабочее место, Ольга ему уже доложила бы.
С Мариной он обязательно поговорит. По работе — сообщит, что в головном офисе она больше не работает. По личному — всю душу из неё вытрясет, пока
И плевать, что после такого Игнатьева начнёт в открытую играть грязно — в ход пойдут связи, в том числе родственные, и природное коварство. Мстить Игнатьева могла и любила. Ей только дай достойный повод — и она покажет свою хищную натуру во всей своей неприглядной красе.
Но плевать.
Плевать, даже если после такого он окончательно и навсегда разругается с семьёй.
Новый фронт, который вот-вот запылает, волновал его сейчас меньше всего. Эта дрянь окончательно перешагнула черту, когда выбрала своей целью его жену.
Все эти мысли вихрем проносились в его голове, пока Герман вытаскивал из чехла захваченный из авто ноутбук и открывал видеоплеер с затёртым до дыр ненавистным видео.
Он посмотрел его достаточное количество раз, чтобы выучить наизусть все временные отметки.
Нажал на Play, и только спустя несколько мгновений сумел задышать.
Нет, всё же привиделось. Алексееву она не улыбалась. Она даже на него не смотрела.
И рука этого сукина сына придерживала её за талию, никуда не сползала.
Герман нажал на паузу и позволил себе откинуться на высоченную спинку кресла.
Всё. У него натурально начинала ехать крыша от пережитого.
Теперь он уже целенаправленно додумывать, сам строил стены своей самой страшной тюрьмы — охотно и с большой заботой.
Если не поторопится, если не выловит этого Алексеева — рехнётся. Это как пить дать.
И тогда все обвинения Лили обретут благодатную почву.
Герман медленно выдохнул, чувствуя уже привычную тяжесть в левой стороне грудной клетки.
Завибрировавший телефон почти заставил его вздрогнуть.
Да неужели? Нерадивая подчинённая вспомнила вдруг, что у неё в этой компании есть обязанности?
Герман невольно бросил взгляд на циферблат настенных часов — пятьдесят минут опоздания. Игнатьева сама себя перещеголяла.
После схватил наконец телефон и на несколько долгих секунд подзавис.
Звонила совсем не Марина.
Невероятно, но факт — звонила супруга.
Сама. По собственной воле.
Вряд ли в сложившихся обстоятельствах это могло считаться хорошим знаком.
Не теряя больше драгоценных мгновений, Герман нажал на кнопку ответа:
— Лиля?
— Привет, — тихое, почти нерешительное. — Не отвлекаю?
Её голос подрагивал,
— Привет, — он кашлянул, ощущая странный дискомфорт от необходимости примериваться, что говорить, будто ходил по очень тонкому льду. — Нет, не отвлекаешь. Что-то случилось?
— Ещё не знаю, — тихо отозвалась она. — У тебя найдётся свободная минута? Мы можем поговорить?
Глава 45
— Поговорить? — он даже на секунду подзавис от неожиданности. — Да, само собой Конечно.
Лилин голос звучал настороженно, чуть нервозно и вместе с тем будто бы очень устало.
Или он просто всё это себе надумал, потому что сейчас уже ни в чём не был уверен и не всегда мог верить своим собственным суждениям и ощущениям.
Но одного Герман отрицать, конечно, не мог — внезапная потребность жены поговорить с ним порадовала его даже больше, чем он мог предположить. Оказывается, сейчас ему было даже не особенно важно, о чём мог пойти разговор. Уже сам факт её желания пойти на контакт значил для него очень многое.
— Это… наверное, это прозвучит совершенно по-идиотски, но я всё-таки должна спросить. Должна была спросить ещё вчера. Но вчера не решилась.
Герман вспомнил их вчерашний неловкий обмен репликами в авто, но скорее винил себя в том, что полноценного диалога у них так и не вышло.
— Говори, Лиля. Я тебя внимательно слушаю.
— У нас… мы… — она мучительно долго подыскивала слова. Значит, ему это всё-таки не показалось. Лиля очень нервничала, и сейчас это становилось очевидным.
Он очень хотел как-то её успокоить, как-то донести до неё, что ей нечего бояться. Что она может спрашивать у него что угодно. Но язык словно к нёбу прирос. Он только теперь начинал понимать, что попросту не умел вот так выстраивать диалог. То, чего не хватало ему в общении с родными, он и сам не мог дать — слов ободрения и поддержки.
Он всегда мог доказать это делом, отношением, но проговорить это…
— Лиля…
— М? — она на время бросила безуспешные попытки перейти к главному и, кажется, даже обрадовалась, что он перехватил инициативу.
— Если ты переживаешь, что я могу как-то… резко отреагировать, — он перевёл дыхание, — то не нужно. Я не собираюсь выходить из себя, что бы ты ни сказала. О чём бы ни спросила.
На том конце трубки повисло изумлённое молчание. Он буквально видел перед собой её бледное от напряжения красивое лицо и приподнятые брови.
— Я… я точно верный номер набрала? — подала она голос после длительной паузы.
Герман успел подавить неуместное желание рассмеяться. Он был прав — жену его слова поразили. Наверное, стоило записать этот плюс себе в карму.