Измена. Один раз не считается!
Шрифт:
Потом Поля отдергивает от меня взгляд, будто ошпарившись о кипяток, и смотрит на мужчину, сидящего напротив.
Улыбается ему… Ярко, маняще.
С вызовом для меня, я это каждой клеточкой сердца чувствую, а потом… она накрывает его руку своей и чуть-чуть тянется вперед, через стол…
Как бы сигнализируя: я не против, чтобы ты меня поцеловал.
Я бегу так быстро, словно претендую на новый мировой рекорд.
Врезаюсь в кого-то, отталкиваю в сторону.
Земля горит
Понимаю, что не успеваю, черт побери!
Я уже в зале кафе, но не успеваю, потому что тот смазливый кретин точно не дурак и клювом не щелкает. Ему предлагают, он охотно тянется к моей жене, даже глаза трепетно прикрыл, подлец.
У меня такое чувство, что сердце лопается по всем швам и хлещет кровью!
Я делаю единственное, что в моих силах в этой ситуации — просто снимаю заплечную сумку и использую ее, будто снаряд, метнув в соперника.
***
Полина
Голова Матвея дернулась, поцелую не суждено было случиться. Мало того, что поцелуй мести не состоялся, так на меня еще и брызнуло горячим напитком. Кофе из чашки выплеснулся мне на блузку и шею.
— Вот черт! Черт! — вскакиваю.
Моя белая блузка испорчена!
— Прости, — говорит Матвей и трет затылок. — Кажется, это я рукой дернул и облил тебя.
— Или не ты! — выпаливаю я, обратив внимание на предмет, упавший посередине столика.
Будто мина, сброшенная противником с воздуха!
Перепугались не только мы с Матвеем, но и люди за соседними столиками. Всполошились, оглядываются. Поднялась суматоха.
Под ногами крутится официант.
— Вам сменить напиток? Вот, держите салфетки. Сейчас уберу со стола. Чья барсетка? — интересуется он, посмотрев на Матвея. — Ваша?
— Нет, не его! — отвечаю первой.
Матвей — тот самый врач из больницы, который сказал, что я — красивая, и что мой муж — дурак.
Именно он искал со мной встречи, и я не стала отказываться. Мы договорились встретиться в кафе на первом этаже бизнес-центра.
Матвей хорош собой и водит иномарку, купленную в кредит, но на зарплату врача вряд ли может себе позволить купить небольшую сумочку от итальянского дизайнера по цене бюджетного автомобиля.
Это барсетка кобеля Платона, чтоб его поносом пробрало в момент, когда он к шлюхе сунется. Пусть бы он сверху на своей шалаве, в самый ответственный момент, обдристался!
Именно муженька я увидела застывшим за окном, и его шокированное лицо будто оказалось выжженным на моей сетчатке.
А эти глаза… с застывшим в них криком: нет, не делай этого…. Не делай!
Если ему от вида моего почти-поцелуя с другим стало хотя бы на одну сотую так же больно, как было больно мне, когда я увидела его с другой, то я… рада.
Пусть
— Полина! — звучит его голос совсем близко.
— Пошел к черту, кобель. Посмотри, что ты натворил? Забирай свое трахомудие отсюда, здесь тебе не рады!
Платон переводит взгляд с меня на Матвея и обратно, потом снова смотрит на Матвея, побагровев лицом.
— Свидание закончено! — говорит муж требовательным тоном.
— Да пожалуйста. Мы уже поели и хорошо провели время. Я в дамскую комнату. Извини, Матвей. Позднее спишемся, — машу ему игриво пальчиками и удаляюсь так быстро, как только могу.
Да, сбегаю трусливо…
Пусть.
Имею право убегать от козла-муженька, решившего меня преследовать всюду.
Последнее, что я слышу, это как мужчины обмениваются «любезностями».
— Ты кто?! — агрессивно спрашивает Платон.
— Матвей. А ты, как я понимаю, слепой дурак.
— ЧТО?! — взревел.
— Слепой дурак, променявший жену на случайный перепих с другой…
Ох, нет…
Услышав такие слова от Матвея, я передумала убегать и чинно вернулась.
Заляпанная, в испорченной блузке.
Подбоченилась, глядя на Платона, у которого глаза покраснели от того, что капилляры в них лопнули.
— Да что ты знаешь?!
— Он, Платон, знает многое.
— Откуда? Не понимаю! У нас еще ничего не решено, а ты уже вовсю романы с другими крутишь? — возмущается муж. — Поля… Прошу. Умоляю. Давай наедине обсудим?
Матвей достает телефон из кармана, шипит себе под нос:
— Вашу же мать, ну, как обычно!
— В чем дело?
— В ночное дежурство меня поставили… Честно, я сам попросил, мол, будут смены, меня ставьте.
После этого Матвей смотрит на меня с ожиданием, и я чувствую, что он готов отказаться, если я намекну…
— Все хорошо, позднее увидимся.
Я быстро поцеловала его в щеку на прощание, слыша, как гневно задышал Платон.
Тоже спешу на выход, официант прибирает со стола, Платон сердито шагает за мной и протягивает салфетку.
— Вытри губы, смотреть не могу.
— Ах, какие мы чувствительные. А я ведь только еще в щеку поцеловалам. Ммм… Интересно, если я во рту подержу что-нибудь интересное…
Платон мрачнеет с каждой секундой, наливается гневом, будто вот-вот взорвется.
— Ты этого не сделаешь. Ни чей член, кроме моего, ты сосать не будешь.
— Подсасывать тебе после твоей любовницы? Вот еще! Размечтался… Слюни-то подбери. Не по адресу!
— Любовница?! Нет. Бред! Это тебе подружки так просветили? Врут! Тамара — просто шалава, которую Воронов снял на праздник, старалась отработать свой жирный гонорар.