Измена. Один раз не считается!

Лакс Айрин

— Наверное, я выгляжу ужасно, если ты разревелась.

— Все хорошо, правда. Это я так… Уф… Больше никуда не отпущу одну слепую курицу вроде тебя! — грубовато шутит Лида.

— Знаешь, я ведь, по правде, слепая… курица! Наверное, ты права. Скорее всего, не первый раз Платон мне изменил, а я ничего не замечала раньше, — расстроилась я.

— Ну вот еще, хватит горевать об этом подлеце.

— Бессовестный, совсем берега попутал! — кипит Сарочка. — Обжимался с этой лохудрой прямиком в больнице!

Кажется,

ниже падать некуда, но мое сердце все-таки в очередной раз рухнуло вниз с огромной высоты.

— Что-что? — переспрашиваю.

— Сара! — бросает Лида с упреком. — Вот зачем ты сейчас о нем вспомнила?

— Лид, это правда?! — цепляюсь за руку подруги. — Платон с ней… и в больнице был?

Глава 10

Полина

Подруга отрезает:

— Я бы вообще о нем сейчас не вспоминала.

— Скажи, как есть, Лид. Я в норме, — хлюпаю носом. — Переживу! Правда, в норме. Хуже не станет.

— Он был с ней в больнице. Обнялись трепетно, как давние знакомые. Кажется, там не разовый перепих, Поль, не случайно натянул дырку по пьяни. С чувством эта шалава на него смотрела…

Это я и боялась услышать.

Вот, услышала…

Мир продолжил лежать осколками у моих ног.

— Поль, соберись, сейчас родители твои приедут, — дотрагивается до моей ладони рукой.

Да, конечно, хватит лить слезы.

Платон их просто недостоин!

— Извини, я только вырвался! — гремит внезапно на всю палату.

Я отрываю взгляд от постели: в дверях палаты застыл Платон.

С огромным букетом цветов в руках, в глазах — чувство вины, боль, страх, радость… Много всего, словом!

Он застыл, увидев моих подруг. Недоволен, что его опередили, пока за букетиком козлом поскакал?

— Спешил во всех ног? Неужели с работы сорвался? — спрашиваю медовым голоском. — Надеюсь, не пропустил очередное важное… совещание?!

Я пошло, с вызовом двигаю языком за щекой и делаю жест кулаком. Показываю наглядно, за каким-таким совещанием я застукала его в парной с другой девушкой.

Видимо, он давно с ней романы крутит… Не зря они в больнице трепетно обнимались: подруги врать не станут.

Муж мрачнеет, переминается с ноги на ногу.

— Наедине давай поговорим? — предлагает он.

— Красивый букет, Платош. Только ты возьми и в жопу его засунь. Себе или шалаве своей. Мне от тебя нужно только одно — РАЗВОД!

— Я не сдамся, слышишь?!

Глава 11

Платон

Немного позднее

— Ну, что, как там твоя? Наладилось?

— Ефим Алексеевич, — закипаю. — А вам зачем знать такие подробности о моей личности жизни?

— Че ты мне выкаешь? — злится. — Не привык

я к подобному. Пусть так называют прихвостни или эти, из обслуги, типа банка или налоговой. С тобой же нормально общались! Конкретно… Как мужики…

Глупо его обвинять!

«Конкретное общение» с Вороновым вылилось в крах моего брака с любимой женщиной.

Хотя, глупо, конечно же, винить его.

Глупо и неразумно: Ворон не виноват…

Просто отмечал, как привык: бухло, девочки и, судя по всему, легкая наркота.

Гулял от души, как говорится. Это я, кретин, не распознал, что мне что-то подсыпали, а надо было сразу, как только почуял, что головка привстает внезапно, бежать домой, к жене…

Лучше бы мы трахнулись до изнеможения и отодвинули подсадку эмбрионов, чем вот это все.

Но меня накрыло, рвануло похотью, и теперь я не знаю, как расхлебать реки жидкого дерьма, разлившиеся по моей вине.

— Никак у меня с женой, Ефим. Ни-как. Проехали! О работе давай поговорим…

Переключаемся на дела, тут все понятно и четко, логически выстроено. С цифрами проще работать — они не подводят и сразу показывают, кто прав.

На некоторое время забываю о проблемах, но Ворону словно неймется, потому что под конец разговора он как-то задумчиво произносит:

— Понять не могу, ты ведь даже не пехнул толком Тамару! — почесывает щетину. — На полшишки выдал ей в рот. Хуй его знает, конечно, может, и меньше…

— Тамара отчиталась, значит? — с трудом сдерживаюсь.

Так-то я в больнице ее послал, но было уже поздно: подружки моей жены увидели, как мы стояли рядом и обо всем наябедничали жене.

Хорошие подружки, верные, поддерживаают ее. Так почему же мне хочется их слегка… придушить?!

— Я с нее отчет потребовал, — сверкает глазами Ефим. — Ты пойми, Тамара — соска элитная, чистая. Работает с премиум-классом! Я ведь тебя уважить хотел… Самую четкую сосочку подогнал, не силиконовую! Заплатил немало, поэтому и уточнил, как все было. То есть, по факту, ни хрена не случилось. И если по-деловому рассудить, то предъява от жены должна быть за намерения, а не за дела. Но за намерения предъявлять можно любому. Даже тому, кто на телочек из журнала в туалете дрочит… Это же не измена!

— Для моей жены — измена. Неважно, на полшишки или на шишку было, или, блять, на весь кукан мне шалава присела! Было? Было. Все, говорить она со мной не хочет!

В ответ Ефим хмыкает и уточняет:

— Принципиальная, что ли?

— Да.

— Хм… — задумывается. — Неужели сейчас такие бывают?

Смотрит, и в его глазах — интерес разгорается.

Интерес, который мне совсем не нравится. Потому что потом Ефим заявляет:

— Я сам с твоей женой перетру.

Если бы я выражался словами Воронова, я бы сказал, что выпал в осадок.