Измена. Право на истинную

Рууд Рин

Глава 11. Попробуй рискнуть

Среди снега и высоких елей Храм Полнолуния пугает своей величественностью: белый камень, четырехскатный купол, округлые арки, фрески, колонны и плавная широкая лестница к арочному входу, над которым красуется серебряный диск — символ полнолуния. Здесь мы давали друг другу клятвы, а теперь явились разорвать священную связь.

К нам неторопливо спускается старый Жрец. Босой и в одной белой накидке. Он будто не чувствует кусачего мороза.

Глаза — равнодушные, тонкие губы — поджаты.

— Да осветит ваш путь полная луна, Альфа, — медленно кивает в приветствии и складывает ладони на животе.

И Вестар здесь. У его кареты с четверкой белых коней, чьи копыта окрашены серебром, скучает усатый кучер и рыжая красавица в коротком полушубке из соболя и алом платье, подол которого расшит золотыми цветами. Она замечает презрительный взгляд Ивара и делает почтительный реверанс, мило улыбнувшись.

— Служанка? — задаю сама себе под нос тихий вопрос, и Ивар со снисходительностью вздыхает.

Понимаю, что сказала глупость. Какую же служанку будут так дорого наряжать, а в уши вставлять изумруды? И это возмутительная наглость притащить любовницу в Храм Полнолуния.

— Мы пришли рвать связь, — кутаюсь в свою накидку.

Жрец смотрит на меня удрученными глазами, приподнимает брови, намекая, что большей глупости в жизни не слыхивал, и его губы вытягиваются в тонкую бледную ниточку. Разворачивается и шагает по снегу к лестнице. Неужели ему не холодно?

— Идем, — глухо отзывается Ивар и решительно следует за жрецом.

А в мое сердце вонзается острая игла страха и нехорошего предчувствия. Я хочу скрыться в карете, закутаться в накидку и вернуться в замок на условиях Ивара. Да пусть использует второй Кристалл Забвения, если он у него есть, я ведь была так полна любви и надежд у него в кабинете.

— Хочешь вернуться? — Ивар оглядывается, и ветер ласково треплет его волосы. — Чего ты там затихла, моя дорогая?

Избавят ли меня Жрецы от любви к нему? Они ведь только волчицу лишат привязанности к зверю Альфы, но не вырвут из человеческого сердца моей боли. Она останется со мной и станет глубже в одиночестве раненой волчицы. Если выживу…

И принять решение должна во мне женщина, ведь зверь лишь чувствует тревогу. Он не может ни поддержать меня, ни дать совета, как поступить. Волчица бы покусала Ивара, порычала и сбежала на охоту, чтобы заглушить мой страх сытостью и кровью, а после бы она вернулась на зов своего самца.

И ведь суть счастья моей хищнице непонятно. Она лишь знает, что Ивар должен быть рядом. То, что сейчас на моих ресницах застывают слезы во льдинки, лишь сигнал, что происходит какая-то ерунда. И волк Ивара сейчас отчаянно борется с человеческим деспотизмом, чуя опасность для его самки и для себя.

Поскули я сейчас, повой и прыгни на четыре лапы перед мужем, который сжал кулаки и стиснул зубы, зверь прорвет оборону. Возможно, не так страшно уйти человеку в тень, одичать и прожить волчью жизнь? Остальной мир не рухнет, а где-то в глубине заснеженного леса мы найдем дикую стаю без всего этого человеческого балагана, от которого меня тошнит.

Никаких

тесных платьев, неудобных туфель и корсетов. Совместная охота, теплые уютные норы и влажные носы. Больше никаких сомнений, сожалений и сложных решений, лишь простые инстинкты без слез, обвинений и лжи. Это ли не гармония?

— Ну, попробуй рискнуть, Или, — Ивар скалится в недоброй улыбке. — И в самый неподходящий момент я вернусь, сброшу волчью шерсть, а после посажу твою пушистую и хвостатую задницу на цепь.

Глава 12. Дурочка

Волчье забвение или жизнь в тоске? Кто сейчас главный? Человек или зверь? Если я приму решение пойти до конца при возможной смерти, то я подобна Ивару, который ставит выше человеческое эго. Это женщина во мне обижена и требует опрометчивого шага, ведь задели ее гордость и честь.

Меня отец всегда учил тому, что нельзя игнорировать звериную суть, вредить ей и считать, что в этом сложном тандеме главный — человек, который зачастую ошибается, если ставит себя выше.

— Мне тебя волоком затащить в храм?

Вздрагиваю от тихого вопроса Ивара, чье дыхание паром касается моей щеки.

— Давай опозорь меня перед жрецами и любовнице твоего брата, — поднимаю взгляд.

— А что ты тогда стоишь? — рычит в лицо.

— Как же ты хорошо играл роль любящего мужа, — вглядываюсь в его холодные глаза.

— Не самая моя сложная роль, учитывая, как мало тебе требовалось, — недобро усмехается. — Ты уже была готовенькой, когда я явился в твою общину.

— Во снах я тебя и полюбила, — цежу сквозь зубы. — Твое надменное лицо я приняла за лик задумчивости и одиночества.

— А я вот насчет тебя не обманулся. Глупая и наивная девица… Хотя… Я был удивлен, что ты умеешь писать и читать, — презрительно улыбается.

Задыхаюсь в возмущениях, пытаясь найти остроумный ответ, чтобы тоже унизить Ивара, но я, похоже, я и правда глупая лесная девка, что босиком бегала по траве до встречи с нареченным. И внезапно я осознаю, что я совершенно не его уровня. Мы разные. Он любит вечерами читать огромные тома с поэмами, философскими размышлениями умных мужей, скучные романы, в которых полно рассуждений и мало действий, и его привлекают шумные вечера, на которых он красуется, а я…

А я песни хочу петь у его ног, вплетая в волосы ленты, плести смешные и нелепые браслеты из цветных ниточек и бус. Я желаю готовить ему ужины, шутить, в игры играть и пить горячий травяной чай у камина за легкими разговорами. Милостивая Луна, да я дурочка в его глазах.

— Без меня ты будешь счастлив, — шепчу я.

— Милостивая Луна, ты, что, решила тут еще и в жертву себя якобы принести? — смеется и приближает лицо к моему. — Ты идешь или нет? Или, ты сначала истерики закатываешь, а теперь тянешь из меня жилы слезами. Ты хозяйка своим словам? Или ты ждешь, что я тут на колени упаду и волосы начну рвать на голове, чтобы потешить твое самолюбие? Если у меня и есть сожаление, то лишь о том, что я действовал опрометчиво и не предусмотрительно.