Измена. Право на истинную
Шрифт:
Я вижу безликих Жрецов, себя у их ног. Мои вопли меня оглушают, и сердце разъедает дикая боль, будто в него вонзают тысячу ржавых игл. Ивара тащат прочь его стража, и он приказывает нечеловеческим клекотом сковать его цепями, доставить в замок и кинуть в подземелье без еды и воды на девять дней.
Его лицо вытягивается в пасть, руки и плечи покрываются шерстью, и он вырывается, но тут же возвращается в человеческий облик. Падает на колени, и его суставы хрустят и выкручиваются.
— Я не смогу его долго сдерживать!
Я захлебываюсь у ног
Он на дне каменного мешка в самом темном уголке подземелья. Он кидается на стены, которые покрыты глубокими следами его когтей. Никто не приходит на его зов, рык и крики, ведь отдан приказ на девять дней оставить его, а на десятый, если его зверь взял вверх, убить. Ивар не позволит волку поглотить его.
Его бросает из волчьей шкуры в тело человека, и кажется, что его животная половина сильнее и неистовее, но к девятой ночи подземелье затихает. Ивар берет под свою волю изможденного, голодного и истощенного зверя и выходит на свет человеком с пустыми и жестокими глазами.
После я вижу мертвого и выпотрошенного Вестара у гнилого пня, затем видение выносят меня к трупу старика, чье тело покрыто черными татуировками. Вместо горла — кровавое месиво, а в пальцах клочок белой шерсти. Это Мариус, который посмел предать Альфу.
Я хочу кричать, когда меня выбрасывает к очередному мертвецу в темном балахоне, и я улавливаю обрывки разочарования Ивара в своем верном слуге. Ведь был простой приказ: убедиться, что колдунишка уничтожит Кристалл Забвения. Альфа ошибок не прощает.
Я пытаюсь вырваться из зловещего калейдоскопа видений, в которых Ивар — безжалостное чудовище, которое в подземелье достигло “гармонии” со зверем. Заговоры, мятежи, кровавые бойни и захват чужих земель со множеством жертв. Вместе с Альфой меняются и его лес с другими оборотнями. И все это безумие не заканчивается свержением Ивара, его власть укрепляется, территория расширяется, и рядом с ним я вижу Гризу, чьи глаза горят волчьим огнем.
Он обратил ее и взял в жены.
С криком выныриваю из паутины галлюцинаций, падаю и чувствую на языке солоноватый вкус крови.
— Никогда не спрашивай о будущем, если не готова к ответам, — слышу скрипучий старушечий голос. — Так можно и лапы протянуть. Это тебе не игры, милая.
Вытираю кровь под носом и поднимаю взгляд на трех старух в белых одеждах. Худые, морщинистые и похожие на живых мертвецов.
— И что же она увидела? — скучающе вопрошает Вестар, расхаживая позади них с презрительной гримасой.
— Один из узоров лунных кружев, — отвечает средняя старуха и щурится на меня. — Я в нем тоже есть своя красота, как и в любом другом завитке наших судеб.
— Милостивая Луна, — кряхтит Верховный Жрец и подхватывает с деревянного стола глиняный кувшин, — когда я согласился быть жрецом, то не думал, что меня ждет подобное безобразие.
В его келье мрачно и тесно: небольшое окошко у потолка, деревянный лежак с тонким матрасом, стул и столик. И все.
— И под безобразием я имею в виду, что я никак не помру, — приглаживает бороду и присасывается к кувшину, который затем протягивает мне.
Я, конечно, брезгливый, но отказывать Верховному Жрецу испить с ним из одного кувшина будет неправильно и оскорбительно. Делаю несколько глотков пойла, которое обжигает язык, нёбо и горло едкими парами. На глазах проступают слезы и я с кашлем возвращаю кувшин Жрецу, который говорит:
— Вино из одуванчиков. Сам его делаю.
— Какое же это вино… — прочищаю горла и прижимаю кулак ко рту, медленно вдыхая и выдыхая.
— Крепленое, — безапелляционно заявляет Жрец и возвращает кувшин на стол. Садится на стул и вытягивает босые ноги. — Я тут без него умом тронусь. Присаживайся.
С сомнением смотрю на его лежак, и он вздыхает:
— Блох нет. Только неделю назад их вывел.
И непонятно, шутит он сейчас или нет. Присаживаюсь на край лежака.
— Ну, рассказывай, как докатился до жизни такой?
Я не люблю Верховного Жреца. Мне с ним тяжело вести любые разговоры, потому что все его истинные мысли и эмоции скрыты от моего чутья.
— Верховный Жрец, вы про кристалл или же…
— Да обо всем, — складывает ладони на животе и улыбается.
— Вы ждете от меня исповеди?
— Если хочешь, то я послушаю и исповедь, но не обещаю, что не засну.
Молча и недоуменно моргаю. Думаю, не этого ожидал Вестар, когда прискакал сюда с Кристаллом Забвения.
— Ладно, давай о камушке, — Жрец, устало махнув рукой, выуживает Кристалл Забвения из складок балахона. Поднимает его и просматривает на просвет. — Забавная штучка. Такую и на мне использовали, когда я решил связать свою жизнь со жречеством, — замечает мой удивленный взгляд и хмыкает, — вот я и гадаю до сих пор, кем я был… Хотя… Что тут гадать, — зло щурится, — идиотом был, раз во весь этот цирк ввязался.
Молчу. Я устал и хочу, чтобы все поскорее разрешилось и чтобы у меня стояла лишь проблема выжить после разрыва, а Верховный Жрец тянет время, а приказывать в Храме Полнолуния я не имею права.
— Ради белой стервы надо отказаться от всего, Альфа. Она очень ревнивая в таких вопросах, — подкидывает кристалл и ловко его ловит, вглядываясь в мои глаза. — Мариус, да?
— Он самый.
— И как он?
— А какой вы ответ ждете?
— Я жду, что у него все плохо и что он гниет заживо из-за своих темных делишек, — Жрец хмурится. — Это было бы логично, учитывая, что он отвернулся от веры.