Измена. Право на истинную
Шрифт:
Красная и обескураженная смотрю на Ивара.
— В глаза не смотри! — сжимает кулаки. — Или ты не против того, чтобы я все же взял тебя?!
Крепко зажмуриваюсь и съеживаюсь. Я совершенно не знала своего мужа, обманутая его игрой, чтобы зверь не скалил на него клыки. Он меня не любит, не уважает, и я его раздражаю своей наивностью и влюбленностью.
Он грубо хватает меня за предплечье, рывком поднимает на ноги и тащит к двери:
— Пусть так, да? Что ж, удовлетворю твой последний каприз.
Я теряюсь в его гневе, и не замечаю как кто-то набрасывает
— Ивар…
— Не лезь.
Кажется, он ее отталкивает и тащит меня на улицу. Я спотыкаюсь на ступенях, а он игнорирует мои слезы и слабость. Холодный ветер ныряет под юбку и кусает за ноги. Заталкивает в карету, чьи колеса кованы зачарованным серебром, а внутри обита белым бархатом. Забиваюсь в угол, кутаясь в накидку, а Ивар, вскочив на подножку кареты рявкает:
— Гони в Храм Полнолуния!
Сколько ярости и ненависти в его окрике, что я изнутри покрываюсь колючей изморосью. Падает на сиденье напротив меня, захлопнув дверцу, и скалится:
— Ты права, моя милая, жить так невозможно! И не зверь тут главный. Будь иначе, мы бы так и бегали в лесу, изредка ползая в страхе лысыми червями в грязи при затмениях. И не были мы теми, кто мы сейчас есть.
— Со зверем можно жить в гармонии… — едва слышно и дрожащим голосом отзываюсь я.
— Да неужели? — поддается в мою сторону и щурится. — Ты-то живешь в гармонии? Зверю нет дела до гармонии, потому что ее придумал человек. И только человек к ней стремится, пытаясь обуздать в себе животное. И хватит с меня всех этих попыток прийти к согласию с тупым кобелем…
Его лицо искажает гримаса боли, и он с хрустом разминает шею, на которой вздулись вены, сдерживая в себе звериное начало, которое рвется ко мне.
— Ты сделала выбор, — скрипит зубами, вглядываясь в мои глаза. — Вместе со мной отвергаешь и его. Твоя воля, и я ее принимаю, Илина. А вот примет ли ее твоя волчица, когда она потеряет Нареченного из-за тупости влюбленной девки?
Доносится удар хлыста, всхрап лошадей, которые срываются с места. Карета подпрыгивает под хохот Ивар, и я закрываю глаза. Это все кошмарный сон. Я сейчас проснусь в теплой постели под лучами зимнего солнца и в объятиях спящего мужа, у которого не было связи с Гризой. Я разбужу его ласковым поцелуем, коснусь его шелковистых волос.
— Увы, — хмыкает Ивар. — Теперь Камнем Забвения ничего не исправить.
Глава 10. Ты боишься?
— Ты ее любишь?
Ивар с закрытыми глазами тяжело вздыхает. Он впервые не скрывает своего раздражения ко мне, и это неприятно. Чувствую себя приставучей блохой, которую бы он с удовольствием раздавил.
— Какой ответ ты ожидаешь услышать? — открывает глаза и медленно моргает.
Честно? Я хочу увидеть раскаяние, сожаление и отчаяние, но ничего этого в Иваре нет.
— И возьмешь ее в жены?
Мне бы заткнуться, но я не могу. И лучше бы я сейчас в слезах бежала по лесу в храм, чем находится в одной карете с мужем,
— А пригласишь на свадьбу?
Ивар смотрит на меня исподлобья и хмыкает:
— Если выживешь.
— Что? — волосы на руках поднимаются от холодного страха.
— Что слышала, Илина, — обнажает зубы в улыбке. — Любите вы разрывом связи угрожать, а на деле мало кто понимает, что это такое. Будь все так просто, то проблемы в истинности не было. Ты, что, думаешь: поссорилась с мужем, побежала к жрецам и просто разорвала связь без последствий? Или поплакала пару дней и все прошло? И ты свободная гордая волчица?
— Тогда и у тебя не иллюзорный шанс подохнуть, — зло щурюсь.
— Иди сюда, шепну кое-что на ушко, — подманивает меня пальцем, и когда я поддаюсь в его сторону, тихо говорит, — у меня есть Гриза, Круг Лунных Чародеев, лекари, Жрецы Затмения и Мариус с его удивительными артефактами. А что у тебя есть, крошка?
Вглядывается с усмешкой в глаза:
— Большее на что ты можешь рассчитывать без моей протекции и милости… — щурится и улыбается, — это то, что скинут тебя Жрецы Полнолуния в храм Матери Луны. Да, и именно к ним. Вот только на днях гоняли тебя и кормили барсучьим жиром, а скоро накинут черный балахон и сядут в кружок со своими тупыми молитвами к Луне сжалиться над несчастной сестрой. И никто особо не будет с тобой возиться, потому что ты больше не будешь Нареченной Альфы.
Меня начинает трясти в холодной панике.
— Ты спросишь меня, почему же я не решу помочь тебе в такой сложной ситуации? — Ивар ухмыляется. — А какое мне дело должно быть до дурочки, которая решила поставить меня и моего зверя под угрозу из-за своей ревности?
— Как ты ловко переворачиваешь ситуацию, — в бессилии сжимаю кулаки.
— Но ты можешь попросить быть к тебе милостивым и понимающим, — Ивар расплывается в самодовольной улыбке, учуяв мой страх перед неизвестным, — чтобы тебя выходили.
— Да я лучше уйду к Матери Луне…
— А тут я должен восхититься или что? — Ивар презрительно изгибает бровь. — Что за глупое упрямство, Илина?
— Ты меня пытаешься запугать.
— Какие нелепости, — Ивар откидывается назад и смотрит на меня из-под полуоткрытых век, — скольких ты знаешь оборотней, которые разорвали связь Нареченности?
Я молчу, потому что таких знакомых нет, но я помню, как одна из волчиц в нашей общине угрожала мужу, что разорвет связь в громких скандалах, после которых ее супруг затихал на время.
— Двоюродный прадед в безудержной юности отказался от своей Нареченной, потому что у него была великая страсть к одной смертной пастушке. Он обезумел. Пастушку и овец ее на клочки разорвал, а смерть обрел в пропасти у границы Средних Лесов. А волчица зачахла на цепи в родительском доме, отказываясь от воды и еды.
— Так ты сам боишься? — с наигранной неприязнью уточняю я, но вопрос выходит тихим и неуверенным.
— Если бы я боялся, то ты бы сейчас была с Вестаром, — закрывает глаза, — и ублажала бы, одурманенная одной из его настоек.