Измена. Право на семью

Арская Арина

— Что? — Валера смотрит на меня, как на умалишенную.

— А почему нет? Или для тебя новость, что от близости бывают дети? — вскидываю подбородок, чтобы скрыть в себе ревность и смятение.

Валерий вздыхает, встает и через секунду нависает надо мной, вглядываясь в глаза. Вздрагиваю, когда он касается моего подбородка, разворачивая и поднимая лицо к себе.

— Кажется, я уже это говорил, но я повторюсь, Вика, — обнажает зубы в улыбке, — если дети, то только от тебя.

Наклоняется и шепчет, почти касаясь уха губами:

— Соня у нас с тобой

замечательная получилась. В папу иногда вредная, а в маму красивая.

Я никогда не понимала фразу “растаять от мужчины” и лишится на несколько секунд всех когнитивных функций.

— Согласна?

Ухо плавится под его шепотом, который пронизывает мое сознание шелковыми нитями.

— Да… — выдыхаю я, не осознавая своего ответа.

Пробегает пальцами по щеке и на выдохе, который я вдыхаю, касается моих губ в легком поцелуе. Время останавливается, столовая исчезает, сердце пропускает удар и по телу прокатывается волна мурашек.

Поддевает кончиком языка верхнюю губу, и я готова упасть в обморок от жара, что накрывает меня. Этот мощный поток бежит по всему телу и уходит вниз живота, где сворачивается в тугую пружину. Не хочу, чтобы поцелуй обрывался, но реальность жестока.

Валерий отстраняется, мягко сжимает мой подбородок и улыбается:

— Хорошего тебе дня.

— И тебе…

Разворачивается и шагает прочь, а я хочу еще одного поцелуя, потому что мне мало. И можно объятий еще добавить, тихого шепота и ладоней на голой коже. Непроизвольно свожу колени вместе и крепко сжимаю их в желании хоть немного унять требовательный жар под юбкой. Я ничего подобного не испытывала прежде, и шокирована тем, что я могу быть подвластна тому, о чем говорят шепотом и глупо хихикают.

Валерий выходит из столовой, а срываюсь с места на кухню. Врываюсь к кастрюлям и тарелкам, и Инга замирает у духовки с противнем в руках. Наливаю в стакан воды из графина и залпом осушаю его, пытаясь потушить в себе угольки неконтролируемого желания. Опираюсь о стол кулаками и тяжело дышу, глядя на лужицу воды у графина.

— Вы в порядке?

— Я этот вопрос в последнее время очень часто слышу, — медленно моргаю.

Дыхание выравнивается, и выныриваю из слабости и растерянности. Возможно, Валерий прав. Мне надо к специалисту, чтобы хотя бы за деньги с кем-то поговорить о ситуации, в которой я внезапно очнулась. И как было, оказывается, просто, когда я отстранилась от всего мира и ушла под ледяной панцирь. Какого черта я решила нос свой высунуть, зубки-то оскалить и обратить на себя внимание?

— Прости, что напугала, — улыбаюсь Инге и покидаю кухню.

Подхватываю телефон со стола, сажусь и набираю дядю. Вслушиваюсь в гудки, поглаживая колено.

— Да, Викусь?

— У меня есть вопрос на засыпку.

— Слушаю, — голос дяди становится тверже.

— Ты понял, что я влюбилась в Валерия?

— Да, — коротко отвечает и хмыкает.

— Серьезно?! — возмущенно охаю я. — А почему мне не сказал?

— А что бы ты мне ответила?

— Что ты идиот, — подпираю лицо кулаком.

— Я не люблю

быть идиотом даже на словах, — дядя зевает. — А ты когда это поняла?

— Вчера!

— И что думаешь?

— Ничего не думаю, — закрываю глаза. — Знал, наблюдал и ничего не делал.

— Кстати, фотографии готовы. Их тебе мой помощник закинет через пару часов. Соня там просто прелесть получилась. Из всех самая красотка.

Глава 36. Юный и дерзкий

Моя жена все еще подросток в душе. И другого ждать от нее не стоило, учитывая ее опекуна дядю Юру. Обескураживает своей непосредственностью, эмоциональными всплесками в самые неожиданные моменты. Да ни одна женщина на меня голого так не смотрела, и это учитывая тот факт, что близость между нами была. И она еще родила от меня ребенка. Ей Соню не ветром задуло.

Вдох и выдох. Надо сосредоточиться и успокоиться, чтобы не поддаться желанию вернуться в дом, повалить Вику на стол, сорвать провокационное платье, которое подчеркивает тонкие ключицы. Что-то мне подсказывает, не оценит моя жена подобного агрессивного порыва. Ей подавай невинные поцелуйчики, которые я давно оставил в своей юности. Не спорю, заводят, что аж дым из ушей, но за ними должны последовать стол, разорванная одежды и крик. Крики Вики.

— Черт, — сжимаю кулаки и закрываю глаза.

Несколько минут медитирую и выезжаю за ворота. Отвлекаюсь на дорогу, светофоры, знаки, и возбуждение отпускает меня, однако только стоит зацепить мыслями образ моей ненаглядной жены, как меня начинает накрывать.

— Да куда ты прешь, урод?! — рявкаю я на белый хэтчбек, который нагло меня подрезает, и бью ладонью по рулю.

Нагнать, вытащить из машины и отмудохать. Из меня прет агрессия. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Все внимание на дорогу и тихую музыку. Я спокоен и умиротворен, но это не помогает.

Всю дорогу я-то рычу, то клокочу, то матерюсь, и неважно: соблюдают или не соблюдают правила дорожного движения другие водители. Меня всё бесит, раздражает и нервирует.

С ругательствами и матерками паркую машину во дворе унылой многоэтажки. Пять минут сижу в тишине, затягиваю галстук и выхожу. Ничего примечательного. Типичная детская площадка, газончики с печальными полудохлыми цветами. В принципе, неплохо. Не бизнес-класс, конечно, но чистенько, дворник сердитый метет крыльцо у одного из подъездов.

— Какая тачка, — в нескольких шагах останавливается на электросамокате угловатый подросток с огромным красным прыщом на носу. Переводит на меня взгляд. — А я тя тут не видел раньше.

— Шуруй отсюда.

— Я бы тебя по тачке запомнил, дядь, — щурится. — К шкуре что ли какой приехал?

Я молча приподнимаю бровь. Улыбается, обнажая крупные зубы в брекетах.

— Я даже знаю к какой.

— Да ты что?

— Ага, — трет нос. — Вчера угорали над телкой, которая устроила тут шоу со слезами, криками на грузчиков и жалобами подружке по телефону. Задница у нее, конечно, огонь. Мы заценили.