Измена. Простить, отпустить, отомстить?
Шрифт:
– А я знаю, в чем дело, - выплюнул Савранский. Я даже отстранилась назад, будто боялась, что до меня долетит его яд. – Хочешь дальше целоваться со своим лысым придурком? И как далеко у вас зашло? Он уже трахал тебя, Настюш?
От Кеши это звучало мерзко.
– Это не твое дело.
– А чье же? Как никак мне наставляют рога.
– Ты шутишь? – Он замялся, будто только сейчас понял абсурдность своих претензий. – Кеш, по размеру и ветвистости рогов в этом соревновании у меня нет соперников.
– Я изменил, потому что ты не оставила мне шанса влюбиться в другую женщину!
–
Это было низко, но меня довели. И в таком состоянии я как берсерк, кидалась на врага, не видя себя от ярости.
– Ты на что-то намекаешь? – нечеловеческим, утробным голосом прошипел Савранский.
– Да какие там намеки, я говорю прямо. Можешь не переживать, что я потеряю голову от любви, Аркаша. Любовь это удел поэтов, как ты с Женей. Я же прозаик. И просто хочу секса. Чтоб аж искры из глаз летели, понимаешь?
Савранский зло рассмеялся. На нас покосилась женщина с телефоном в паре метров от окна. Она явно не планировала подслушивать чужой разговор, но теперь заинтересовалась. И мне впервые стало плевать, что там слушают другие люди, не буду говорить и на полтона тише!
– Не думал, что ты такая.
– Так и не думай, потому что на самом деле я в разы хуже. Можешь спросить у Никиты, его я тоже выгнала из дома. Кстати, то видео с тобой слил наш сын, представляешь? Достало смотреть, как ты мне изменяешь, вот и устроил родителям такой сюрприз.
– Не удивлен, твое воспитание.
– Конечно мое. Тебя же рядом не было.
– Да и ты себя не сильно утруждала. Даже сейчас не хочешь остаться со своим ребенком.
– Савранский, я сейчас скажу тебе новость, от которой у тебя совсем сорвет башню. Прикинь, Тамара и твой ребенок тоже! Вот это сюрприз, да?
Несколько секунд мы стояли напротив друг друга. Глаза в глаза, со сжатыми зубами, чтобы в порыве ярости не сказать что-то еще более гадкое. Контролировать себя становилось все труднее, злость, так долго кипевшая во мне, наконец нашла выход и теперь бурлила, стремилась наружу. Так, чтобы еще сильнее задеть когда-то любимого человека. Так, чтобы не мне одной было больно.
Это неправильно. Это разрушало меня изнутри. Но почему-то я не могла остановиться.
– Вот вы где, а я вас по всему этажу искала. Томочка заснула. Настя, ты привезла вещи? А то я не увидела сумки в палате.
Мама выглядела спокойной. Такие ссоры были ее стихией. Она умела за пару слов довести собеседника до истерики и при этом не потерять своего лица. Так что, если сейчас она подключится к разбокам, я сделаю ставку на опыт и годы манипуляций.
– Настенька не останется в больнице. Мы решили, что я возьму больничный. Так будет удобней всем, я наконец отдохну, а у Насти появится время для своего любовника, - произнес Савранский, глядя на меня.
– Настя?! – Ахнула мама.
– Все в порядке. Аркадий прав, мама. – Я смотрела не в сторону, а прямо перед собой, на мужа.
– Настя… у тебя появился любовник?
Голос мамы не дрожал. Она прекрасно контролировала собственные эмоции.
– Да, представляешь? Жаль, что ты
– Настя, кажется ты не понимаешь, что говоришь.
– О нет… смею вас уверить, ваша дочь вполне серьезно. Я видел как они целуются, прямо как подростки, на пороге дома!
– Настя, - ахнула моя мама. – Тебе же сорок?!
– Тридцать девять, - парировала я. – Достаточно большая, чтобы не спрашивать у вас разрешения, с кем и где мне целоваться.
Савранский скрипнул от злости зубами. Видимо, он тоже сводил челюсть, чтобы хоть немного себя сдерживать. Длинный и тощий, с вытянутым позеленевшим лицом он больше походил на ящера, чем на человека. В нем не осталось ничего от прежнего Кеши, которого я так сильно любила.
Любила его, не любя себя.
Любила его, растворяясь и пропадая.
Любила и прощала, втаптывая себя же в грязь.
А теперь все. Закончилось. Не осталось ни любви, ни нежности, ни уважения.
– Если ты хочешь знать мое мнение, Анастасия, - твердо прочеканила мать.
Я повернулась и посмотрела на нее. Собранная, будто готовилась к этому разговору всю жизнь, она взяла стойку. От нее точно не дождешься лишних слов и проявления эмоций, все будет быстро, по делу и размежет меня до лепешки.
– Не хочу. – Брови мамы поползли вверх, прямо к прическе. Я улыбнулась, почувствовав свое превосходство, и добавила тверже: - Мамочка, я не хочу знать твое мнение. Спасибо, что поинтересовалась. Кеша, держи меня в курсе. Если я не отвечаю на звонки, значит занята и наберу тебя позже. Поцелуй от меня Тому, не хочу ее будить.
С этими словами я наконец разорвала длинную висевшую на шее цепь с огромной гирей на конце. Нет больше ни ответственности, ни ожиданий, ни чужих проблем.
Есть только пустота, за которой начинается свобода.
Глава 31
Это был день звонков.
Рабочих, личных, всяких.
Я говорила с Томой, она все так же слаба и много спит. Говорила с Кешей, он не поверил, что его великая любовь способна заказать доставку еды, но обещал во всем разобраться. Говорила с мамой, о погоде, о работе и ни о чем личном. Говорила с отцом, о ремонте в клинике и обустройстве детского крыла. Говорила с бабушкой о Никите, потому что с Никитой говорить отказывалась. Говорила со свекром. Точнее слушала, пока он прощупывал почву и узнавал, как у нас с Савранским дела. Под конец старый говнюк выдал какую-то цитату из крестного отца, на тему того, что нет ничего важнее семьи.
Когда вы мафия и не один труп вместе закопали, то да. Так вы сможете не свидетельствовать друг против друга. В нашем случае его аргументы работали слабо.
Все это так вымотало меня, что вернувшись домой, я тупо завалилась спать и заснула, когда часы показывали половину восьмого.
Проснулась ожидаемо рано. Так рано, что по моим меркам за окном была еще ночь. Я долго крутилась в кровати, думала, может получится урвать у сна еще часок, но потом сдалась.
Кто рано встает, тому Бог дает. Отбирает у тех, кто не ложился вовсе и дает таким вот как я – ранним.