Измена. Простить, отпустить, отомстить?
Шрифт:
– Ну и дурак. А я бы своей женщине купил, даже если мы всего сутки знакомы были. Потому что она же теперь моя, и для нее ничего не жалко.
– А на меня было жалко, - грустно протянула я, вспоминая свои отношения. – И даже на годовщину мне сковородку купили.
– Надо было его той самой сковородкой по темечку – тюк.
– И оставить ребенка без отца? Ты у меня в люлечке лежишь: волосики черненькие, глазки каренькие. Ручки ко мне протянул, да так и сказал: Маменька, вы только тятеньку не троньте!
– А родился бы безруким,
– И осталась матерью одиночкой в девятнадцать лет?
– А и пускай, ты бы меня в чемодан засунула и к Тимуру своему побежала. Был бы у меня новый папка, и ничего, что мне в пупок дышит, зато вроде нормальный. Мы бы с ним стали настоящей бандой, как эти… Сид и Нэнси.
– Нэнси, ты видео доделаешь или мне твоему дедушке на пальцах показывать, кто и сколько раз покусился на его корзиночку?
Никита закусил губу и наклонился еще ниже к экрану своего ноута, как будто бы это помогло ему работать быстрее. Чтобы не отвлекать сына, я пошла переодеваться. Для визита в администрацию подойдет брючный костюм и кипенно-белая рубашка. Слишком официально для встречи с родственником, но старый ящер виделся мне сейчас не вторым папой и дедушкой моих детей, а самым настоящим хищником, на которого кто-то очень глупый открыл охоту.
– Мам, ну просто королева! – прошептал Никита, глядя на меня.
Пока я обувалась, он паковал мне в сумку ноутбук и планшет, чтобы я могла выбрать, как эффектнее показать свою презентацию свекру.
– Смотри, просто нажимаешь на кнопочку в виде треугольника и ничего больше не трогаешь. Кнопка если что в левом нижнем углу экрана, или можно еще пальцем по видео щелкунть.
Я молча уставилась на своего старшенького, который с самым серьезным видом втолковывал мне самые простые вещи. Неужели наши дети думают, что мы совсем идиоты?
– Никит, хватит. Ты же помнишь, у тебя мамочка такая старая, что лично видела, как Попов радио изобретает. Так что с твоим роликом как-нибудь разберусь.
Сын виновато опустил глаза в пол:
– Не старая ты. Это я дурак, извини. Ты женщина в самом соку и с потребностями.
Привстав на носочки, я постаралась потрепать Никитку по лысой макушке, но тот извернулся и скрутил меня в объятиях, как в детстве. Сын всегда был высоким, так что я привыкла к тяжести, с которой его голова опускается мне на плечи.
– Ну, хватит, я не обижаюсь.
– Потому что ты невероятно мудрая женщина.
– Ой все. Подлиз никто не любит. – Расцепив его клешни со своей спины, я наставительно посмотрела на сына: Тому не буди, пускай проспится, еда в холодильнике, посуду за собой помоешь.
Ник шутовски приложил руку к голове, отдавая честь. Ну что с этим оболтусом сделаешь? Только в церковь идти и молиться, чтобы ему встретилась какая-нибудь чудесная женщина, которая сможет огранить этот булыжник с зачатками бриллианта.
– Кстати, - обернулась я на пороге, - а что там с той дамой твоего
– Уже поздно, - уголки его губ против воли опустились вниз.
– Отвергла?
– Хуже. Она вообще меня не замечает.
– Вот курва, - постаралась отшутиться я, но Никита сразу подобрался, расправил широкие плечи, и стал похож на монолитную стену, которая скроет его избранницу от любых обид.
– Не надо так говорить о ней, мама. Даже в шутку. Это лучшая женщина на земле, просто… просто я недостаточно для нее хорош.
Я задумчиво посмотрела на Никиту. Никогда раньше не видела его с этой стороны. Худой и нескладный он не производил впечатления человека, который может вот так влюбиться. Как мать, я хотела остаться, чтобы утешить своего грустного ребенка. А как женщина… пускай немного пострадает, мужчине полезно принять первый в своей жизни отказ. Не сломается, а наоборот, станет сильнее и, может, наконец повзрослеет.
Глава 41
Мне не назначено, но я попадаю в кабинет свекра после первого же звонка. Смотрю в подобострастное лицо секретарши и смиренные посетителей, которых пришлось подвинуть ради важного человечка.
Я важная, смешно даже.
Но мне не до смеха. Задираю подбородок и царапаю каблуками паркет из красного дуба, над которым Савранский старший чахнет аки Кощей. Циклюет, полирует, натирает.
Все «просители» его ведомства знают об этом фетише начальства и переобуваются в выданные на входе тапочки. Есть в этом доля унижения, на которое все добровольно соглашаются.
До сегодня я тоже соглашалась. Возмущалась, психовала, но делала.
– Настенька, как хорошо, что ты зашла!
– Старый ящер опустил взгляд на носы моих туфель и неодобрительно фыркнул.
Ничего. Это не самая большая неприятность, которая ждёт свекра, зато тон беседе задан идеальный.
– Я не отниму много времени, Давид Ааронович.
Он щурит глаза в попытке улыбнуться, но мышцы его лица не понимают, что нужно делать и хаотично дергаются в разные стороны. Это больше похоже не на внезапную радость, а на инсульт.
– Ну, уж полчаса для любимой невестки всегда найдется.
Вранье, конечно. Ни для невестки, ни для внуков времени у такого занятого человека не было никогда. Вопреки обещаниям тамады на веселой студенческой свадьбе, наша семья не стала в два раза больше, а наоборот, раскололась на трое. С одной стороны родители, мои и его, у которых вдруг стало слишком много общих дел. С другой Савранский и его попытки в карьеру. А в самом углу этого праздника жизни - я. Беременная и печальная.
Встряхиваю головой, надеясь, что так лишние воспоминания сами вылетят из памяти. Нечего жалеть ту глупую влюбленную дуру, Настя. Она умерла почти тогда же, а вместо нее появилась циничная, никому не верящая тетка.