Измена. Простить, отпустить, отомстить?
Шрифт:
Зато собственные мысли жужжали в голове как рой назойливых пчел.
Истеричка. Закатила драму на пустом месте, ведь Тимур и правда не говорил, что уезжает. Все это додумала за него я, и развела тут… А если это и правда был его последний шанс? Даже представить сложно, как бы я себя чувствовала, лиши меня практики. Это тоже самое, что остаться без рук и при этом делать вид, что все нормально, не имея возможности каждый день жаловаться на свою боль.
Ведь он не жаловался ни разу.
Я даже не знала, как сильно ему не нравится его работа. И про деньги тоже не знала. Не думала и все.
– Тимур, - позвала
Он молчал.
– Тимочка?
– Ммм?
Я повернулась на бок, так чтобы видеть его лицо и спросила:
– Может они еще позвонят? Я боюсь, что из-за меня ты упустишь какой-то свой шанс, что не сможешь реализовать себя. У меня много знакомых, хочешь, я среди них узнаю, не нужен ли кому-то тренер?
– Зачем?
– Ну как же. Я тоже хочу, чтобы ты обратно вернулся в спорт, чтобы получал удовольствие, чтобы тебя оценили по заслугам, а не так.
Он смотрел в потолок и даже не повернулся в мою сторону.
– Настя, - наконец выдохнул Тим. – Никто, даже такая талантливая женщина как ты, не может вынести мозг сразу по двум поводам. Потому что я получил новую работу и уезжаю. И потому что я не получил работу, остаюсь тут и не реализую себя.
– Значит я талантливая?
– Хихикнула я. Если Тимур шутит, то все не так и плохо. И может завтра утром мы поговорим и найдем выход из этой ситуации?
Кровать скрипнула, когда Тимур развернулся от меня к стене.
– Насть, я сплю, - выдавил он.
И конечно соврал. В эту ночь никто из нас так и не уснул, и у каждого на то были свои причины.
Глава 50
– Мам, я сейчас убегаю, так что давай быстро.
Это была почти правда. То есть всего наполовину ложь. До конца рабочего дня оставалось полчаса, и я старалась раскидать истории болезни до того, как кто-то заметит, что в моем кабинете еще горит свет.
– У меня для тебя сплетня, - в голосе мамы звучали торжествующие нотки. Прерывать ее сейчас было так же бессмысленно, как защищаться зонтом от снежной лавины.
– Ну…
– Этот твой Аркадий завел себе какую-то старую сорокалетнюю маромойку! Разведенную и с детьми!
– Мам, - я сняла с носа очки и потянулась, чтобы выключить компьютер, - в этой парадигме я тоже старая, сорокалетняя, почти разведенная и с детьми.
– Но не маромойка! И вообще, ты сейчас великолепно выглядишь, в платьишках, с причесочкой, просто красавица. Этот роман на стороне пошел тебе на пользу, а Савранский еще будет локти кусать!
– Пускай кусает что хочет своими винирами.
– Ой, Настюша, да нет там никаких виниров, и вообще… - раздался то ли хрюк, то ли смех. Пока мама что-то щебетала, я сменила кроксы на лодочки, а халат на брючный костюм серого цвета. Переложила ключи и кошелек в боковой отдел сумочки. Полила цветы. Оглянулась, чтобы проверить, все ли взяла. Выключила свет. А мама все говорила, - … просто омерзительно! Он стал пропащим человеком, когда ты от него ушла! И я сказала, чтобы не смел, да-да, так и сказала, не смел тащить свою безродную шавку на наш прием! Там будет весь цвет города и какая-то бардибелка! У нее даже фамилия мещанская! Ты понимаешь, что это значит?
– Нет, не понимаю. Она все-так маромойка или бардибелка?
– Настя, не строй из себя
– Пусть так. – Отвлёкшись на секунду, я бросила в сторону: - До завтра, Лидия Васильевна. Да, мама, я все еще тебя слушаю. Нет, это конечно важно, хотя стоп… – И я сама резко затормозила, отчего чуть не ударилась лбом в дверь. Мысль, пронзившая меня, казалась такой удивительной, такой ненормально правильной. А кому это собственно важно? То как выглядит Савранский, где он живет, с кем спит, что ест, цвет его кала и частота мочеиспускания – все это больше не моя забота. И мне правда плевать, кого он приведет на праздничный банкет. И так легко стало от этого, что я даже рассмеялась.
– Милая, все в порядке?
– Забеспокоилась мама.
– Все восхитительно, - оперившись рукой о стену лифта, я пыталась наладить дыхание. – Мама, все очень хорошо, веришь?
В трубке раздалась тишина. Я даже подумала, что это помехи связи, но мама заговорила раньше, чем лифт приехал на первый этаж.
– Знаешь, Настя, я даже тебе завидую. Тебе изменил муж, и ты так легко приняла это, отпустила, я бы не смогла. Да что уж, я и не смогла в свое время, все гонялась за кем-то, все что-то доказывала. А жизнь вон какая оказывается – плывешь себе и радуешься. А главное, что уже поздно что-то менять...
Коридор оказался пустым, даже администратор ушла со своего места, но я все равно понизила голос, чтобы никто меня не услышал:
– Мам, да я ж тоже думала, что поздно. А потом появился Тимур, и с ним я не старая, сорокалетняя как там, бардимойка? А, неважно. С ним я девочка, которой снова шестнадцать. Невероятно чувство, понимаешь?
– Нет, - подумав, ответила мама, - никогда такого не было. В чем там пойдет твой Тимур, кстати? Ты нашла ему костюм под свое платье?
– Ох, нет, - сказала я вежливо, хот я в голове крутилось «ох, блъдь». Выбрать костюм для Зелибобы оказалось так трудно, что я даже зауважала его за то, что как-то дожил до сорока и ни разу не выходил на улицу, прикрывшись фиговым листком. У моего мужчины была очень нестандартная фигура. Невысокий, широкий в плечах и с огромными ручищами, в костюмах он выглядел как Гимли, приехавший на похороны Леголаса. Первые десять вариантов я заказала с примеркой на дом, еще не догадываясь, какое испытание нас ждет. Следующие выходные мы провели в торговом центре и снова мимо. Пока я щелкала носом, а Тимур рвал рукава белых рубашек на своих бицепсах, выяснилось, что пошить смокинг по его параметрам мы уже не успеем. А идти в ресторан в трико и майке все еще не комильфо. Ситуацию неожиданно спас Гавр, который знает какой-то секретный магазин с одеждой для нестандартных мужчин. Для разных нестандартных, а не пузатых дядек с беременным штанами и моделями а-ля семидесятые. Ага, такое мы тоже примеряли.
– Мам, сегодня как раз пойдем посмотрим один вариант, не переживай, он не опозорит вашу фамилию. – Такие вещи всегда волновали родительницу. Выйдя замуж за моего папу, мама очень быстро забыла свои рабоче-крестьянские корни и вдруг стала родовитой аристократкой по мужу. Так что я знала, на что давить.
– Да глупости, - беззаботно отозвалась та, - я не о фамилии переживаю, а о том, чтобы тебе было комфортно. Ты ведь такая красавица, статная, благородная женщина и Тимур у тебя замечательный, нужно просто припудрить его немного сверху.