Измена. Ты больше не моя
Шрифт:
— Ты вредная. Почему ты не хочешь поверить, что он все еще надется, что однажды ты его простишь?
— Я его сто лет тому назад простила. Но не забыла. Забыть такое… не получится.
— До сих пор обижаешься? — ахает.
— Не обижаюсь.
— Он любит тебя, мам. Любит.
— Иногда одной любви мало, чтобы люди оставались вместе.
— Я… ничего не понимаю.
— Дай бог, жизнь не заставит тебя проходить через такие испытания, чтобы ты на себе почувствовала это…
Марина выглядит погрустневшей.
У
«Заеду за тобой в восемь»
— Кто это, мам?
Я убираю телефон, опустив экраном вниз.
— Неважно.
— Очередной ухажер? На свидание пойдешь?
— Осуждения не принимается.
— Да я так, просто… Я до сих пор иногда думаю, что это я во всем виновата. Подружки эти…
— Хватит, выше нос. Жизнь прекрасна.
— Ладно, — вздыхает, поднявшись. — Я позову папу сегодня к нам. Пусть поможет собрать коечку и комод. Займу его чем-нибудь… Чтобы не скучал.
Ну, вот еще…
— Оставь отца в покое. Он сам разберется, чем ему заняться в вечер субботы.
Глава 53. Он
— Папа, ну, может, приедешь?
— Не выйдет, Марин, — отвечаю в очередной раз.
От назойливости дочери уже голова раскалывается.
Горящий взгляд женщины за столиком напротив не дает мне покоя. Стремлюсь как можно скорее избавиться от Маринки!
Она же не унимается:
— Папа, но мы… Леша может что-нибудь напутать и собрать кроватку не так.
— Значит, разберет и соберет снова. Все, Марин, пока.
— Папа, не бросай! Папа, а еще…
Я нагло перевожу телефон в беззвучный режим и опускаю его на стол, экраном вниз.
Перевожу дыхание.
— Получилось отбиться?
— Не знаю, — отмахиваюсь. — Надеюсь, что получилось. Давай не будем о детях? О быте тоже не хочется.
— Тогда поговорим о погоде и плохих дорогах? Я на кочке машину стукнула.
— Разберусь, — обещаю сразу же. — Оставь ключи, я все сделаю.
Ее щеки немного покраснели. С удовольствием наблюдаю за тем, как она смущается.
Сердце в груди напоминает раскаленный шар.
Меня будто приподнимает над полом ресторана. Я заказал нам столик, скрытый от посторонних глаз.
Была идея выкупить целый зал, но, наверное, она бы сказала, что я просто швыряю деньги на ветер.
— Все сделаешь?
— В лучшем виде. Тебе понравится.
— Мне нравишься ты.
Сердце екает.
Смотрю, как она накрывает губами край бокала с вином и жалею, что это не мои губы. Она делает медленный глоток, я — тоже.
Сглатываю жар и возбуждение, которое заставляет мои брюки топорщиться.
Не знаю, чем закончится этот вечер, но я уже доволен так, словно сорвал джекпот.
Сколько стараний, усилий, разговоров…
Сколько
Сколько стараний, демонстрации, как она для меня важна.
Да я из кожи вон вылез, наизнанку, туда-сюда и обратно вывернулся ради того, чтобы она хоть на переписку согласилась…
Не в формате обсуждения семейных дел, наших детей или расставания.
Простая переписка, обо всем и ни о чем.
Вскружила голову, снова влюбила меня в себя и прошлась по сердцу катком, соглашаясь на свидания с другими мужчинами.
Их было немало.
Этих ушлепков, уродов, говнюков, самозванцев с раздутым эго, лжецов, неудачников и ловеласов.
Плевать, даже если среди них затесался кто-то достойный, я не мог принять то, что Ника, моя Ника, пытается устроить личную жизнь.
Какая это была пытка — искать в переписке намеки или прислушиваться к интонациям ее голоса, ловить в них крохи тепла, а потом видеть, как ее встречает другой, открывает перед ней дверь машины или ловко берет под локоть.
Я не имел права следить, но следил.
Прятался в тени, курил, злился…
Один раз увидел ее поцелуй с другим и чуть не сдох, корчась в мучениях ревности.
Только тогда и понял всю ее боль, когда она знала, что у меня появилась другая. До этого момента осознание было неполным. Но с ее поцелуем меня накрыло и размазало. Так сильно, что я даже с места сдвинуться не мог, скурил за полчаса целую пачку сигарет и стоял, одурманенный никотином.
Капля никотина убивает лошадь, а меня — не убило, хотя в тот момент мне хотелось поймать сердечный удар и сразу отдать богу душу. Или она бы провалилась в ад, ведь я грешил немало…
Так и стоял, онемевший, боявшийся пошевелиться. Казалось, я сделаю шаг и просто развалюсь на куски.
— Он кошмарно целуется, — послышалось откуда-то сбоку.
— А?
Рядом стояла Ника, прятала пальцы в рукава красивой, но холодной шубки.
— Еще у него тачка, взятая напрокат, фальшивые золотые часы. Он выбирает паршивое вино, хоть и дорогое, расплачивается он за все это кредиткой. И перхоть… — поморщилась. — То ли я стала слишком вредная, то ли приличные свободные мужчины этого возраста… перевелись, — развела руками.
— Ну, на его фоне… Я, наверное, топчик, — ответил так, словно во рту были камни, целая куча камней. — В разводе. В отношениях не состою. Долгов нет. Тачка — своя, даже несколько. Спортом занимаюсь. И у меня нет перхоти, — добавил со странным смехом.
— О, ну тогда, ты, конечно, кандидат номер один на следующее свидание! Кроме одного… — рассмеялась Ника. — У тебя борода вся седая. Выглядишь как старый дед!
Вот вредина!
— Не поседеешь тут, конечно.
Какой-то чужой мужик трогал и целовал мою жену. Бывшую!