Измена. Ты нас предал
Шрифт:
— У меня все есть. Флюорография, анализы на ВИЧ и прочую дрянь, заключение терапевта — он достал папку и протянул ее удивленной медсестре.
Мои брови взлетели вверх.
— Как? Откуда ты знал, что пойдешь на роды?
Он взял мою руку и коснулся ее губами.
— Это ты не знала, что пойду. А я уже давно все решил. Я буду рядом с тобой.
Медработники рядом улыбались и смотрели на меня с некой завистью.
— Плод крупный, можем дать разрешение на кесарево, — снова это предложение от врачей, которое меня только
— Я попробую сама. Я должна сама.
— Ника, — с предостережением обратился Артем, в его глазах читалось несогласие с моими словами. — Давай лучше послушаем врачей? Им виднее.
Им виднее, а я полагаюсь на собственную интуицию и чутье. Моя девочка должна появиться на свет естественным путем. Ей нужно пройти родовые пути и сделать свой первый вдох. Я должна попытаться, ради нее.
— Советуем, лучше сразу согласиться на кесарево. Для операции нужно время на подготовку. Намучаетесь сами, и ребеночек с вами мучиться будет. А кесарево — раз и все готово!
— Давайте, будем наготове? Подготовьте операционную, на всякий случай.
Артем отошел с доктором в сторону, дал ей денег и о чем-то попросил. Видимо, кесарево все же будет ждать в любой момент.
Меня отвезли в родильную палату, подключили датчик сердцебиения малышки, сделали очередной осмотр и тут начался кромешный ад.
Каждая следующая схватка скручивала невыносимой болью. Артем обеспокоенно крутился рядом. Усаживал на фитбол, набирал ванну и массировал мою спину. Ходил со мной по палате, пытаясь отвлечь рассказами о смешных проделках маленького Данечки, а смеялась между схватками, насколько хватало сил.
Раскрытие шло невыносимо долго, за четыре часа схватки меня измучили почти до бессознательного состояния. Мы согласились на эпидуральную анестезию, в надежде хоть немного смягчить силу схваток.
Через пять часов мне распустили волосы и отправили рожать. Артем стоял у моей головы, целовал лоб и гладил руку.
— Еще немного, родная, скоро мы увидим нашу дочь. Ты сильная девочка. Ты справишься, — а сам обеспокоенно поглядывал на врача-акушера, намереваясь отправить меня в операционную.
— Тужься, милая, — услышала я команду доктора, уже словно в тумане, приложила все силы в потуги, мое тело словно разрывало на две половины. Но малышка выходить не собиралась, или не могла.
Мне дали минуту отдохнуть, до следующей схватки, но это не помогало. Артем смочил мои губы мокрой ватой. Я молилась про себя, чтобы малышка родилась здоровая.
— Давай, Ника, тужься!
«Я не могу больше»: хочет из меня вырваться, но я сжимаю губы и что есть силы пытаюсь вытолкнуть дочь. Голова падает на кушетку, мои силы на исходе, все тело — один мучительный сгусток боли. Проходит несколько секунд, но меня снова просят о потуге. Артем крепче сжимает руку и что-то кричит, то ли мне, то ли врачам.
Делаю очередную попытку и падаю на койку, погружаясь в забвение с полузакрытыми глазами. Мне снится громкий плач
— Какая умница. Сделала себе подарок на Восьмое марта. Доченьку родила, — эхом слышу откуда-то издалека.
Ребенок пухленький и красненький, звонко плачет, отчего мое сердце сжимается и хочется забрать ребенка к себе, прижать к груди. Но не могу. Не чувствую своего тела. Ребенка уносит медсестра, муж возвращается ко мне и обеспокоенно гладит по голове, что-то кричит. А потом, во сне наступила темнота.
* * *
Сквозь сон слышу детское кряхтение и улюлюканья Артема и не могу сообразить, где я и что со мной произошло.
Глаза, словно свинцом налиты. С большим трудом открываю их и вижу светлую просторную палату. Из большого окна светит яркое солнышко, поют птицы. По комнате ходит Артем с маленьким свертком на руках, нежно улыбается крошке и пытается как можно ласковее обращаться к этому еще маленькому, но такому важному человечку.
Малышка издала недовольный звук, но мужа это только больше умилило.
— А что мы возмущаемся? — малышка снова покряхтела. Он улыбнулся, коснувшись губами ее лобика, бережно начал ее покачивать, словно самое драгоценное, что у него есть. — Вся в маму, моя принцесса.
Вдруг посмотрел на меня и остановился, затем снова взглянул на нашу дочь и произнес.
— Наша мама, проснулась, Надюша. Как она нас с тобой испугала, да? Наша отважная мамочка. Пойдешь к ней?
Я присела на кровати и вытянула руки, принимая дочь. Мои новые ощущения, долгожданные и неописуемые, переполняли меня. Доченька пахла свежестью и безмерным счастьем. Смотрела на ее пухленькое личико и не могла поверить. Это моя доченька, мой ребеночек. Посмотрела на Артема, стоящего на коленях рядом с кроватью и впитывающего каждую мою эмоцию. Наша доченька.
Малышка открывала пухленькие губки и что-то агукала. Я провела ладонью по ее туго запеленному тельцу.
— Здравствуй, доченька. Я так тебя ждала, — а по щекам дорожки слез. Только теперь от счастья.
Глядя на эту милую крошечку, уверена, теперь я если и буду плакать, то только от счастья, и больше меня ничто не сможет расстроить. У меня теперь есть такое счастье. Самое большое счастье на земле.
— Мы оба ждали, — поправил меня Артем, положив свою ладонь на мою, и заглянул в мои глаза.
— Может, ее нужно покормить? Я не знаю, есть ли у меня молоко, — растерянно произнесла, пытаясь вспомнить все, что читала в книгах.
— Не волнуйся, ребенок сыт и накормлен. Детской смесью. Тебе пока нужно восстановиться. Единственное, я думаю, что нашей дочери не нужен такой тугой кокон. Как думаешь? Может, переоденем ее во что-то свободное? Пусть человек машет руками и ногами. Она только родилась, а ее уже заковали, изверги. Медсестра сказала, так нужно. Интересно, что скажешь ты.