Измена. Верну тебя, жена
Шрифт:
— Лиля! Алена! — громкий голос Захара.
Уф…
Я быстро отпираю дверь и выбегаю из кабинета. Однако, едва посмотрев на мужа, замираю, будто превращаясь ледяную статую.
Его лицо…
С правой стороны разбита губа и рассечена бровь. А слева на скуле гематома. Эти раны не свежие, но все равно внутри меня что-то обрывается. Я начинаю тоже испытывать боль, только представив, как больно было Захару в тот момент.
— Лиля, все нормально? — он подходит ко мне и берет за плечи.
Меня
Эмоции, которые я насильно сдерживала, чтобы не поддаться панике, выплескиваются наружу целым ливнем слез. Разревевшись, крепко обнимаю Захара и лицом утыкаюсь ему в грудь.
— Папа! — взвизгивает позади Аленка. — Ой, что у тебя с лицом?
— Поскользнулся на банановой кожуре и упал, — отвечает он. — С тобой все в порядке, принцесса?
— Да!
Последней из кабинета выходит Римма.
— Мой несравненный зять, — сдержанным тоном говорит она, — словами не описать, что мы пережили…
Позже мы с матерью отпаиваемся успокоительным чаем в гостиной.
Полицейские исследуют территорию. Люди Расулова, убедившись, что в коттедже никого нет, уезжают. Но Давид, тоже примчавшийся к нам, все еще здесь. Они с Суворовым общаются на улице.
Со слов полицейских, человек в балаклаве был один. Перелез через забор, воспользовавшись веревкой с крюком, перебил все окна на первом этаже, но в дом не заходил. Его мотивы, предположительно, — напугать нас.
— Вы кого-то подозреваете? — садится к нам на диван следователь.
Покосившись взглядом на Аленку, которая задремала на коленях у Риммы, я поджимаю губы.
— Я никому зла не делала, но есть на примете двое, — вполголоса отвечаю. — Ирина, — успеваю только сказать имя этой шлюшки, как в дом возвращается Суворов. Складываю руки вместе, напряженно переплетая пальцы. — Она бывшая работница моего мужа. Не так давно приезжала сюда и говорила гадости.
— Причина?
И здесь я немного теряюсь.
Как сказать почти незнакомому мужчине о таком позоре, случившемся в нашей семье? При других обстоятельствах я бы предпочла никому не говорить про Ирины разборки, чтобы не сгореть со стыда. Скандалить с любовницей, тем самым опускаясь до ее грязного уровня, для меня недопустимо.
Мать, которая тоже слышит это впервые, кладет ладонь на мое запястье и успокаивающе поглаживает большим пальцем.
— Уважаемый, посмотрите на мою Лилию, — тягучим бесстрастным тоном говорит она. — Красивая, успешная в карьере и богатая. Лилия невольно дала ей повод завидовать. Ирина женщина недалекого ума, положившая глаз на моего не менее успешного зятя.
Следователь кивает, наспех записывая, что мы говорим.
—
Снова бросаю короткий взгляд на Суворова, который остановился в нескольких метрах от нас и тоже внимательно слушает.
— Роман Гордисанов. Он приезжал сегодня ко мне на работу. Мы с ним не поладили. Потом я вызвала такси и отправилась домой, а когда вышла из машины, заметила, что Гордисанов за мной следил. Это показалось мне очень подозрительным.
— Гордисанов знал раньше, где вы живете?
— Нет, не должен был, — мотаю головой.
— А кем он вам приходится?
— Мы учились вместе в институте, там и познакомились.
Мать тоже замечает Суворова, вскидывает подбородок. Не сводя с него взгляда и улыбнувшись, добавляет:
— Не просто учились. Роман был первой любовью Лили. Хороший мальчик из благополучной семьи. Они даже пожениться хотели, но не срослось. И меня, честно говоря, удивляет поведение Ромы и то, что он следил за Лилей.
А у меня вспыхивает жаром лицо от слов мамы и от того, как у Суворова задергались желваки на стиснутой челюсти. Ошарашенно оборачиваюсь к матери, а она только шире улыбается.
— Проверим, — говорит следователь и встает с дивана.
Не знаю, что бы произошло дальше, но в дом входит Расулов.
— Может быть, вернуть парней? — интересуется Давид. — Пусть эту ночь присмотрят за домом.
— Не нужно, — цедит Захар. — Я сам в состоянии обеспечить безопасность жене и дочери.
Мужчины жмут руки, и Расулов прощается с нами.
Потом и полиция заканчивает работу.
По первому этажу гуляет сквозняк, осколки стекла лежат на полу, но сегодня после эмоционального потрясения убирать мы не в силах.
— Собирайтесь! — рявкает Суворов Римме, а она аж вздрагивает. — Отвезу вас к тебе в квартиру.
От голоса Захара просыпается Аленка.
— Куда? — прищурив сонно глазки, переспрашивает она.
— К бабке ночевать поедешь.
— А ты?
— Здесь останусь порядок наводить.
— Н-нет… — мотает она головой. — Я с тобой хочу…
Мать слегка подскакивает на диване и обхватывает Аленку за плечи:
— Родная моя, давай послушаемся папу. Нам и правда лучше пока уехать из дома.
— Нет! — Аленка выскальзывает из ее рук и, спрыгнув с дивана, подбегает к Захару, берет его за руку и жалобно заглядывает в глаза. — Я с тобой, папа, пожалуйста…
А мне в этот момент хорошо видно, что наш несокрушимый, мощный, как скала, Захар еще не до конца оправился. Ему тяжело, и, кажется, больно стоять. И от этого и мне становится больно и горько.
— Ладно, — хрипит он и переводит взгляд на Римму. — Ты можешь ехать, если крысиная натура просит.
Мать ядовито прищуривается.