Измена. Вернуть любовь
Шрифт:
— Златовласик, ты пока тут на кассе, а я туда… отойду. Минуту буквально и вернусь, — бросает на ходу и вылетает следом за сестрой Глеба.
А я остаюсь одна с расшатанными эмоциями, различая в этом мире лишь монотонные звуки сканера штрихкодов…
— Девушка, вам пакет считать?
Глава 30
Яна
В общем-то, Сашка так и не вернулся. Лишь позвонил и извинился, сказав, что появились срочные дела. Мой фантазёр тут же накрутил всего да побольше, но ладно, это не моё
В итоге вечер мы проводим с Анаит и Паолиной втроём. За винишком, сыром, оливкамм, фруктами и играми с ребёнком, а также, разбором моего барахла. Ну а весь следующий день я маюсь с больной головой, продолжая раскладывать вещи.
В утро, когда нужно выходить на работу, вспоминаю про конверт от Зайцевой, роюсь в сумочке и извлекаю его на свет. Аккуратно вскрываю ножом. Внутри открытка, со странной катинкой: мышка, которую ловит кошка. Больше ничего нет. Открываю открытку и читаю одну короткую подпись: “Беги к успеху, не позволяя себя поймать!”. Странное послание. С одной стороны, это можно трактовать, как пожелание успехов в работе, с другой… даже не знаю. Закрываю открытку, сую обратно в конверт и убираю на полку. Пытаюсь не придумывать ей глубокий смысл, но неприятный осадок гложет изнутри.
А далее происходит ещё более интересное событие. Когда захожу в офис, на меня буквально налетает Наташа и с жаром шепчет:
— Ну, давай делись Белова, сколько тебе шеф отсыпала премии?
— Ты о чём? — разинув рот, спрашиваю её.
— Вот только не прикидывайся, что не смотрела конверт! Я уже узнала, всем премии выдали, правда, суммы разные. Старшим побольше отсыпали. Ну? Сколько у тебя?
— Э-э-м, у меня нет премии, только поздравительная открытка…
Наташа как-то странно крякает, затем сверлит меня хмурым взглядом.
— Ты серьёзно?
— Ну да.
После чего Рузич взрывается оглушительным хохотом до слёз. А мне становится ещё больше не по себе. Пока что ничего не понимаю, но в душе растекается мутное, неприятное ощущение.
— Наташа, хватит ржать, на тебя коллеги смотрят с подозрением.
— А я тебе говорила, Белова, что флюиды между тобой и мужиком Зайцевой за версту видно. Ты бы не вставала ей поперёк горла, не вытянешь. Проглотит тебя, как кошка мышку, и не подавится, — шепчет она, а я с каждым словом бледнею всё больше.
— Пора работать, — бросаю якобы безэмоционально, но кто бы знал, что сейчас творится у меня внутри.
Иду на желейных ногах к своему рабочему месту. И весь день пахаю не вставая, не обедая и ни с кем не общаясь. Кажется, и работаю-то скорее на автомате.
— Белова!
Слышу где-то со стороны, но так далеко, глухо, что непонятно откуда.
— БЕЛОВА! Белова, ты слышишь?
И снова кто-то зовёт меня, но уже громче.
— Чёрт, Яна, у тебя кровь из носа идёт! — чувствую толчок в плечо и все звуки, становятся вдруг привычными. Здесь и сейчас. — Салфетки возьми! Белова?
Затыкаю бумажными
— Извините, — подскакиваю с кресла и быстрым шагом иду в уборную.
Наклоняюсь и умываюсь ледяной водой. Подставляю лицо под кран, жду, когда кровь начнёт останавливаться. Примерно через минуту выгибаюсь и осматриваю себя в зеркало. Землисто-серый цвет лица, рубашка в каплях крови.
Затыкаю нос турунтиками из салфеток и снимаю с себя рубашку. Смываю кровь, а затем подношу её к настенной сушилке для рук под тёплые потоки воздуха. В этот момент дверь туалета резко открывается и внутрь влетает запыхавшийся Миронов.
— Что случилось? Я слышал, что у тебя кровь идет! — берёт меня за плечи и старательно осматривает.
— Глеб, ты что творишь? Я раздета! — вскрикиваю и прижимаю руки к груди, хоть на мне и надет бюстгалтер. — Выйди из туалета, нас же могу увидеть!
— Да мне похер, пусть смотрят. У тебя что-то болит? Врач нужен?
— Нет! Не надо никакого врача. Я просто немного устала, перенервничала и пошла кровь из носа.
— Почему ты нервничала? — спрашивает сбитым голосом и сводит к переносице брови.
— Неважно.
— В смысле неважно? Мне важно, Яна! — берёт меня за подбородок и подходит критически близко, а затем снова поднимает болезненную тему. — Почему ты убежала тогда? Я же просил подождать. Нам надо поговорить с тобой о нас.
— Глеб, я же тебе сказала. Никаких нас — нет и не будет.
Тащит носом воздух, обжигая мою кожу на выдохе. Заволакивая меня в свой уникальный аромат. Лес, после дождя. С древесными нотами. Отступаю назад, но практически сразу упираюсь в стену. Он толкается в меня своим телом, сильнее вдавливая в холодный кафель. Заключает лицо в плен своих рук и вторгается в мой рот поцелуем.
— Мы уже есть, — говорит с хрипотцой в голосе, ненадолго оторвавшись, и снова толкается в меня языком. А я, слабовольная, в который раз поддаюсь его чарам. Но лишь на короткий период. Затем собираю остатки своей воли в кулак и отталкиваю его. Выдёргиваю из носа чёртовы салфетки и выкрикиваю:
— Убирайся! Да, когда ты уже поймёшь, что ничего не получится? Уйди! — из ноздри вновь начинает вытекать тёплая кровь, но я не отвожу от Миронова взгляд.
Его рука тянется ко мне, но я прижимаю к груди рубашку, которую всё это время держала в руках и отворачиваю голову. Рука повисает в воздухе, а затем безвольной плетью опадает вдоль тела.
— Мы уже есть, Яна… — повторяет, аккуратно стирает с моего лица кровь и выходит.
Как только за ним закрывается дверь, вновь бросаюсь к раковине и судорожно умываюсь.
Когда наконец-то заканчиваю приводить себя в порядок и захожу в кабинет, понимаю, что все коллеги уже ушли по домам, только мой старший — Сергей Широков продолжает что-то монотонно печатать. Заметив меня, тут же встаёт со своего кресла.
— Все ушли, я один остался, чтобы удостовериться, что с тобой всё хорошо.