Измена. Я тебя не отпускал!
Шрифт:
— Я просто боялся тебе навредить. Казалось, если я потеряю контроль в процессе, то ты сбежишь от меня, посчитав чудовищем. А я не хотел тебя терять. Ни тогда, ни сейчас. Ведь ты с самого начала — моя семья.
Сама не заметила, что плачу:
— Дурацкое оправдание, — усмехаюсь сквозь слезы: — «Я так сильно тебя ценил, что спал с другими бабами, потому что боялся напугать тебя своим темпераментом».
Выходит весьма ядовито.
— Знаю, что дурацкое, — он прижимает мою голову к своей груди. — Мы оба знаем, что мне нет никакого оправдания. Я просто хочу, чтобы ты знала, почему так получилось.
— Это случилось до или после того, как оказалось, что я пригодна для жесткого секса? — не могу удержаться от язвительности, высвобождаясь из его крепких объятий.
— Совру, если скажу, что «до».
Мне импонирует его честность:
— Значит все дело только в сексе?
— Вовсе нет. Просто тот раз перевернул в моей голове устоявшиеся понятия. Оказалось, что «моя маленькая сестренка» может быть горячее тысяч девиц, которых я перепробовал. Я еще ни с кем такого не испытывал, как с тобой, понимаешь? Я ведь в серьез говорю о проклятии: больше не хочу никого кроме тебя. Все остальные меркнут. И когда я все это понял, и осознал, что проебал тебя — кажется я впервые в жизни испугался. Даже тот выстрел в офисе не испугал меня так. Пока лежал там в ожидании скорой думал только о том, что не могу умереть, не получив твоего прощения. В больнице все время только о тебе думал. Я честно пытался смириться с мыслью, что должен отпустить тебя. Но я не могу.
Непривычно видеть его таким уязвимым.
— Я сегодня всю ночь за тобой наблюдал, Жень. Ты такая красивая. Я понял, что если потеряю тебя, то мне пиздец. Думал, как мне спасти нашу семью. Ты ведь ни на какие богатства мира не поведешься. Отсюда все сложности, — усмехается. — У меня появилось несколько идей, ты можешь выбрать понравившуюся или даже все.
— Выкладывай.
— Первое, я бы хотел попросить тебя стать моим секретарем, — явно оценив мою растерянность, обнимает за плечи крепче. — Хочу, чтобы ты всегда была рядом, и дома и на работе. Там ничего сложного. Я не мог уснуть, поэтому не дождавшись твоего ответа оформил тебя ночью на онлайн-курс. Так что, если ты согласишься — доступ у тебя на электронной почте. Всему остальному я научу тебя сам. Мне показалось это довольно неплохой способ проработать доверие в наших отношениях. Ты станешь единственным властелином моего расписания, и всегда будешь наверняка знать где я и с кем.
Звучит как серьезное намерение убедить меня в своей верности.
— Я подумаю, — отвечаю уклончиво.
— Второе, как я и говорил, давай повенчаемся?
— Такие решения не принимаются на краю, — отсекаю категорично.
— Согласен, — кивает. — Я подожду, когда ты будешь готова мне поверить.
— Есть еще что-то?
— Поедем в Германию?
— Зачем? — хмурюсь непонимающе.
— Подправим здоровье, — начинает издалека. — Чтобы… — его взгляд взволнованно мечется по моему лицу, — чтобы малыша родить.
У меня коленки подкашиваются от страха:
— В с-смысле? Р-родить…
Он узнал? Но как? Только ни это! Я еще не готова доверить ему эту тайну!
— Да не волнуйся ты так.
Я облегченно выдыхаю. А Герман продолжает:
— Может я просто мало старался. А может подлечиться надо. Или ЭКО назначат. В любом случае — без ответа не уедем. Если ты готова…
— Хочешь сказать, ты сам готов?
— Давно, — отвечает уверенно.
— И как бы ты назвал свою дочку?
— Почему дочку? — усмехается. — Я бы хотел первого сына, чтобы он был защитником для нашей второй доченьки.
— Не слышала, чтобы пол ребенка можно было выбирать. Так как?
— Сына бы Валеркой назвал. В честь отца, — отвечает так, будто и правда уже думал об этом.
— А дочку? — допытываюсь я.
— Для дочки ты выберешь имя, — он улыбается так тепло. — А теперь смотри, какой подарок я придумал для той, что не признаёт никаких бриллиантов, — он обнимает меня за плечи и разворачивает лицом к лугу.
У меня дыхание перехватывает. В свете ранних солнечных лучей вся трава в росе сверкает, будто усыпанная алмазами.
У меня на глаза наворачиваются слезы:
— Это так красиво, — шепчу сдавленно. — Гер, если ты все это делаешь только чтобы не рвать матери сердце нашим разводом, то умоляю тебя, не надо. Пожалей меня, прошу тебя.
Он обнимает меня со спины:
— Я вчера уже все рассказал ей. Покаялся, какой я мудак. Она сказала, что если хочу тебя вернуть, то надо показать тебе как сильно я тебя люблю…
Замираю. Даже плакать перестаю. Он снова сказал это слово. Интересно, потом опять забудет?!
— Прикинь, говорит, что люблю тебя. Честно, я думал вся эта любовь только для зелени вроде тебя. А взрослым мужикам подобные розовые сопли чужды. Но ночью лежал и пытался понять каким еще словом назвать то, что я испытываю к тебе? Жажда? Желание? Тоска? Я есть без тебя не хочу. И спать хочу только с тобой. И не спать тоже, — он недвусмысленно целует мою шею. — И детей от тебя хочу. И каждую секунду хочу с тобой. Как это иначе назвать? Я может не шарю во всей этой романтике. Но походу мать права, — затягивается запахом моих волос, а я все дышать боюсь. — Я люблю тебя, Жень.
Глава 24. ОН
Я реально как влюбленный мальчишка рядом с ней. Весь день по пятам за ней таскаюсь, как благодарный пес. Кайфую от ее запаха. От вида. От того, что она просто рядом. Глаз от нее оторвать не могу.
Вот и сейчас она готовит ужин, а я хотел бы верить, что помогаю, но пока больше под ногами мешаюсь.
Не удержавшись ловлю суетящуюся Женю и сажаю на разделочный стол.
— Ну Герман, я же готовлю! — тут же принимается протестовать. — У меня там все кипит!
— У меня если честно тоже, — целую ее в губы.
— Правда думаешь, что признался в любви и я сразу все забыла? — строго спрашивает. Однако больше не уворачивается от меня. А это уже дорогого стоит.
— Нет, не думаю, — целую еще раз. — Но остановиться не могу.
Прихватываю зубами мочку ее ушка, облизываю шейку. Она начинает мило хихикать, и я ловлю себя на удовольствии, от того, что давно не слышал ее смеха. Сжимаю ее в объятиях теснее.
— Пиздец как сильно я тебя люблю, — зацеловываю ее всю. — Сожрать тебя хочу.