Измена.Любовь

Рэй Далиша

Я замираю, не понимая почему мама так зло смотрит на меня.

— Ирка, ты чокнулась что ли! — восклицает Наташа и пытается загородить меня от взгляда мамы. — Девочка-то тут при чем?!

— Не причем, конечно. Просто такая же тварь растет, которая вечно будет уводить мужиков у подруг.

— Замолчи немедленно! — кричит Наташа и поворачивается ко мне:

— Павлуша, ты не слушай. Мама просто расстроена немного, сама не понимает, что говорит. Поезжай домой, хорошо?

— Да, пусть убирается

к себе. К бабке своей, — доносится до меня голос мамы, когда я выхожу в коридор. — К твари, испортившей мне жизнь.

Я молча переставляю ноги, направляясь к входной двери, а в голове тикает, словно часы: — «тварь… тварь…уводить мужиков у подруг».

— Куда намылилась, я тебе не разрешала уходить, — мама вдруг выскакивает из комнаты и кидается ко мне. Хватает меня за руку, изо всей силы впиваясь ногтями в кожу. Я шиплю от боли и отталкиваю ее, так, что она, не удержавшись на ногах, отлетает к стене. Бьется затылком и, продолжая завывать, сползает на пол.

— Ты ошибаешься, мама. Я никогда не уводила мужчин у подруг. И никогда не поступлю так, — говорю ей дрожащим голосом и выхожу за дверь, чтобы больше никогда не приезжать в эту квартиру.

Через месяц отец Дианы развелся с мамой, они поделили имущество, и мама с Дианой уехали жить в небольшой уральский городок, откуда был родом мамин дед.

А я осталась с бабушкой и прозвучавшим тогда обещанием, не уводить мужчин у подруг…

Кряхтя, словно старушка, я поднялась с пола, по которому гулял бодрый сквозняк из форточки на кухне. Сняла пальто, и бездумно застыла, держа его в руках. Как раз пыталась сообразить, что я здесь делаю, когда в дверь позвонили.

— Платон?! — я уставилась на мужчину, с хмурым видом стоявшего за дверью.

— Платон, — ответил он, оттирая меня от входа. Зашел в прихожую. Огляделся и повернулся ко мне, застывшей у двери:

— Я решил, что если твои тараканы мешают тебе поехать ко мне, то мои вполне позволяют мне остаться на ночь у тебя…

Глава 38

— Платон…

Все-таки я не выдержала и начала реветь. И смеяться одновременно. Стояла и хихикала, проливая слезы от радости, что он все понял. Понял и вернулся.

Платон хмуро глянул на меня, в один шаг приблизился и крепко обнял.

— Ты чего? — спросил в макушку. — Надеюсь, это от счастья?

— От него, — закивала я головой, одной рукой судорожно цепляясь за его шею — во второй я так и держала свое пальто. — Раздевайся, пока твои тараканы не передумали ночевать у моих.

— Сразу раздеваться? Что, даже чая не предложишь? — пошутил он. — А пальто почему держишь? Собралась куда-то?

Я помотала головой, уже вовсю улыбаясь:

— Это я раздеться не успела. Как зашла, так и села под дверью

подумать.

— Что надумала?

— Что ты прав, Платон. А я цепляюсь за свое прошлое, в котором непонятно кому дала обещание, и по глупости пытаюсь его выполнять. Хотя, от меня никто этого не требует…

— Может ты его самой себе дала, это обещание? Вот и мучаешься.

Мужские руки забрали у меня пальто, кинули его на стоявшую рядом банкетку и стянули с меня жакет. Ловко вытащили край блузки из-под пояса брюк и пробрались под нее, нетерпеливо скользя по коже.

— Павла… — выдохнул, находя мои губы. — Вредная, прекрасная Павла…

— Почему ты вернулся? — спросила я, залезая руками под полы его пальто. Принялась трогать крепкую шею и шарить по выпуклым мышцам на груди. — Раздеваться так и не будешь?

— С какого вопроса начать? — засмеялся он. С видимой неохотой вытащил руки из-под моей блузки, и начал стягивать пальто. Бросил к моему на банкетку и тут же снова сгреб меня в объятия.

Подхватил под попу, вздернул вверх и рыкнул:

— Где у тебя спальня?

— Что, даже чая тебе не предлагать? — засмеялась я.

— Нет, сначала ты, — ответил, ловя мои губы своими. — Чай подождет, а я нет.

— Ты в курсе, что ты развратный мужчина?

— Хотеть тебя — это разврат? — он дернул бровью и насмешливо округлил глаза. — Тогда я маньяк-извращенец, потому что хочу тебя пиздец как.

— Плато-он… — простонала я. От его слов в голове у меня словно помутилось. Чувствуя, как меня начинает трясти от накатившего возбуждения, сама нашла его губы и принялась целовать, ткнув рукой ему за спину. — Туда. Там спальня.

— Да ну ее. Не дойду, — прорычал он и взгромоздил меня на тумбочку в прихожей. Вклинился между моих широко разведенных коленей, занырнул руками под блузку и накрыл ладонями грудь, пока губы выписывали узоры на моей шее.

Никогда не думала, что спонтанный, яростный секс на неудобной жесткой тумбочке приведет меня в такой восторг.

Что меня будет подбрасывать от нетерпения и жадного голода, горящих в всегда спокойных глазах этого мужчины. Что я начну стонать и извиваться от прикосновений его жестких пальцев, с силой впивающихся в мое тело.

Даже не думала, что буду плавиться от его шепота возле моего виска, и взвизгивать от удовольствия, когда его зубы чувствительно прихватят меня за мочку уха.

И сама начну кусать и царапать его в безумной горячке, пока он сильно и ритмично двигается во мне. Каждым движением рассылает по моему горящему телу ослепительные вспышки удовольствия, от которых я начинаю трястись и закатывать глаза. И что-то выкрикивать, бессмысленное и дикое, словно очумевшая мартовская кошка, дорвавшаяся, наконец, до любви…