Изменники Рима

Скэрроу Саймон

– Трибун Катон, ищешь что-то особенное?

Голос раздался прямо позади него, и Катон развернулся, инстинктивно потянувшись за рукоятью меча. Аполлоний стоял не более чем в четырех футах от него, насмешливо улыбаясь.

– Прошу прощения, если я напугал тебя. Я случайно увидел, что ты восхищаешься товарами в этой лавке, и подумал, могу ли я тебе помочь. Я опытный торговец.

Катон успокаивающе вздохнул и убрал руку от меча, засунув большой палец за пояс.
– Разве нет конца твоим талантам или твоим секретам?

Аполлоний изобразил скромную улыбку

и провел пальцами по льняному полотну.
– Хорошая работа. Прекрасное мастерство. Намного лучше, чем где-либо в Риме. Я понимаю, почему это привлекло твое внимание. Это тебе или, может быть, твоему сыну Луцию?

Степень его осведомленности о подробностях его жизни казалась слегка угрожающей, и Катон покачал головой.
– Нет. Ни для кого из нас.

– Интересно, а для кого тогда? Есть ли в твоей жизни какая-нибудь прекрасная женщина, о которой ты мне еще не упомянул?

– Нет… Я думал об этом как о подарке жене моего друга.

– О, да. Прекрасная, хотя кое-кто может сказать крепкая, Петронелла. Смелый стиль, ей подойдет.

С Катона было достаточно. Он повернулся к торговцу, который наблюдал за обменом реплик и теперь с приветственной улыбкой двинулся вперед.

– Сколько за это?

– О, господин, у вас наметанный глаз на качество. Это лучший из моих товаров, и если бы мне не нужно было кормить своих детей, я бы приберег его для своей бедной больной матери, которая ...

– Я не спрашивал твою долбанную историю жизни. Я спросил, сколько это стоит.

– Цена, господин, пятьдесят сестерциев.

Катон хотел было возразить, но Аполлоний осторожно взял его за руку и отвел на небольшое расстояние.
– Господин, игра обычно ведется с предложением торговцу не более половины того, что он просит, а затем торгуясь по образовавшейся разнице. Но я уверен, что смогу добиться большего.

– Я прекрасно понимаю, как это работает, - раздраженно ответил Катон. Он вернулся к лавке и снова осмотрел ткань.
– Двадцать сестерциев.

– Господин, это было бы оскорблением для мастеров, создавших это прекрасное произведение. Однако я могу предложить вам очень особую цену в сорок сестерциев, поскольку вы, несомненно, важный римский аристократ, который чтит меня своим присутствием.

– Тридцать, - возразил Катон.

– Тридцать пять.

– По рукам.

Торговец снял ткань и осторожно сложил ее, пока Катон вынул сумочку и пересчитал монеты, несколько удивленный и сердитый тем, что он поставил себя в положение, вынужденный купить дорогой предмет в свой багаж, когда он только лишь намеревался следовать и наблюдать за агентом Корбулона. Сунув под мышку перевязанную ткань, он повернулся к Аполлонию.
– Пора нам снова отправиться в путь. Я хочу добраться до Бактриса к ночи.

– Так будет лучше, - согласился Аполлоний.
– Так близко к границе было бы неразумно разбивать лагерь на ночь под открытым небом. Кроме того, это неудобно.

– Я думал, что сын пастуха привык спать на открытом воздухе.

Аполлоний прищелкнул языком.
– Я вижу, что ты заставил Фламиния шпионить за мной.

Интересно, сколько времени это займет. Мне показалось, его полностью убедили сцены сельской трагедии, которые я для него приготовил. На самом деле, если я могу на мгновение спеть себе дифирамбы, я был настолько искусен в этом, что почти убедил сам себя.

Выражение лица Катона оставалось невозмутимым.
– Я не доверяю человеку, которого не знаю. И тебе в частности. Я был бы счастливее, если бы ты убедил меня, что ты на моей стороне.

– Командующий Корбулон доверяет мне, и этого должно быть достаточно для тебя, трибун.

Катон скрипнул зубами.
– По крайней мере, пока…

К тому времени, когда они увидели пограничную заставу Бактриса, небольшого городка, построенного на невысоком обрыве, возвышающемся над полосой галечных берегов, служивших бродом через Евфрат, уже наступила ночь. Небольшая группа мерцающих факелов и жаровен выделяла линию городских стен и, на небольшом расстоянии, укрепленный лагерь вспомогательной когорты на фоне темных разрастаний скрывающегося во мраке ландшафта. Бархатная тьма над головой была усеяна звездами, и тонкие клубки серебристых облаков ползли по лику неба, пока группа спускалась с невысокого гребня и осторожно приближалась к городским воротам. В нынешней накаленной атмосфере нервный часовой вполне может выпустить стрелу или копье во всадников, приближающихся к городу в темноте, прежде чем он решит спросить пароль.

Катон прижал ладонь ко рту и крикнул: - Римская колонна приближается!

Мгновение спустя последовал ответ: - Продвигайтесь вперед и представьтесь!

Они продолжили путь к городу, в то время как темные фигуры выглядывали из-за стен над сторожкой.

– Стой! Ждите там.

Возникла задержка, прежде чем всадники услышали грохот отпираемого засова.

– Неужели это необходимо?
– шутливо спросил Аполлоний.
– Вряд ли наша маленькая группа собирается штурмовать город и превращать его в дымящиеся развалины.

– Ребята просто подчиняются приказам, - объяснил Фламиний.
– Ты должен быть рад, что они настороже. Значит, мы сможем спокойно выспаться ночью.

– Я и не беспокоюсь. Только не с тобой и этими прекрасными преторианцами, готовыми защитить меня.

– Довольно, - прорычал Катон и повысил голос.
– Спешиться!

Мужчины соскользнули со своих седел, некоторые со стоном потянулись и потерли себе зад. Калитка в воротах открылась с глухим визгом железных петель, и десяток солдат вышел вперед и выставил свои пилумы.

Офицер вышел вперед своих людей.
– Кто вы?

– Трибун Квинт Лициний Катон, Вторая преторианская когорта императорской гвардии, возглавляю отряд, следующий по приказу командующего Корбулона. Мне нужен ночлег для меня и моих людей.

Офицер отдал честь. – Да, господин. Один момент.

Он оглянулся через плечо и приказал своим людям отойти и уступить дорогу всадникам. Катон передал поводья Фламинию и отошел в сторону, позволяя своей группе пройти впереди него, пока он разговаривал с офицером.