Изменники Рима

Скэрроу Саймон

«Это было интересное упражнение в управлении людьми», - размышлял Катон, наблюдая за ними. Агент заметил нервное настроение Фламиния и этот изнашивающий эффект, который он оказывал на Катона своей дробью по фляге, и предпринял действия, чтобы положить этому конец, гораздо более эффективно, чем Катон планировал, просто отдав приказ, что вызвало бы еще более плохое натсроение. Он снова обнаружил, что задается вопросом об истинной природе и мотивах агента главнокомандующего. Он, несомненно, раздражал, как и большинство людей с нескрываемым интеллектом. В то

же время он прекрасно понимал других мужчин и мог – когда хотел – говорить с ними на их собственном языке, тем самым завоевывая их доверие и готовность поделиться тем, что они знали. Неудивительно, что командующий Корбулон так ценил его.

С другой стороны, он не говорил ничего конкретного о своем прошлом и не хотел делиться своими мыслями. Инстинктивно Катон ему не доверял. Слишком много в этом человеке напоминало ему другого имперского агента, Нарцисса, который плел свои влиятельные интриги при императоре Клавдии. Перед смертью Нарцисс несколько раз вовлекал Катона и Макрона в свои темные делишки.

Катон потянулся к своей фляге и сделал небольшой глоток воды, осторожно ополоснув им рот, прежде чем проглотить. Он вставил пробку обратно во флягу и опустил ее на бок, когда его взгляд вернулся к Аполлонию.

Если бы он действительно был похож на Нарцисса, то наверняка слишком высоко ценил бы свою шкуру, чтобы отправиться в это опасное предприятие. Так почему он здесь? Катон на мгновение рассмотрел возможность того, что Аполлоний руководствовался альтруистическими представлениями о патриотизме, и сразу же отклонил эту идею. Судя по тому, что он раскрыл о себе до этого момента, агент казался скорее циником, чем идеалистом. И такие люди, хотя были в целом людьми открытых взглядов, в равной степени были не склонны ставить перед собой какие-либо сверхзадачи.

Катон прищурился в небо, затем подошел к дороге и увидел слабую дымку пыли, которая показала, что караван начал движение. Он резко встал и откашлялся.

– Подъем! По коням.

Они шли за караваном до сумерек, когда он снова остановился. С наступлением темноты Катон увидел сияние костров и приказал опциону Пелию и четырем своим людям покормить лошадей, а затем отвести их к реке, чтобы напоить. Двое солдат были на страже, пока остальные ели и готовили скатки на ночь. Катон приказал не разжигать огонь, хотя ночью в пустыне было холодно. Мужчины завернулись в свои плащи и легли спать.

Сам Катон еще некоторое время не спал, его беспокойный разум думал об опасностях, которые ожидают их. Слабый серебряный полумесяц луны и яркий отблеск звезд давали достаточно света, чтобы видеть на некоторое расстояние. Его глаза и уши напряглись, чтобы обнаружить любое подозрительное движение или звук. Наконец он услышал, как люди возвращаются с лошадьми. После того, как они привязали скакунов и завернулись в сагумы, он подождал еще немного, чтобы убедиться, что нет никаких признаков опасности, а затем направился к скатке, которую приготовил для него Фламиний. При этом он заметил, что Аполлоний в этот момент тихо ускользает от группы.

– Псссс!
–

прошипел он. Агент остановился и повернулся, когда Катон подошел к нему и заговорил вполголоса.
– Куда это ты собрался?

– Куда идут все хорошие люди, когда им нужно сбросить дерьмо – подальше от своих товарищей.

Катон не был уверен, что верит этому человеку, но устраивать ему допрос по такому поводу казалось нелепым.
– Не уходи далеко и не задерживайся слишком долго.

Губы Аполлония приоткрылись, открыв тусклый блеск его зубов, когда он тихо рассмеялся.
– Это вопрос к моему кишечнику, трибун. Но я сделаю все, что в моих силах из-за того, что ты так беспокоишься обо мне.

Катон стиснул челюсти.
– Просто иди!

Он вернулся к своей скатке и сел, плотно накинув складки сагума на плечи. Через некоторое время Аполлоний вернулся и улегся, и очень скоро Катон услышал, как он храпит в ровном ритме. Удовлетворенный тем, что человек спит, он в последний раз огляделся, убедившись, что двое часовых стоят рядом, затем лег на бок и закрыл глаза. Сначала он остро чувствовал холод, но вскоре его тело согрелось под плащом, и он погрузился в безмятежный сон.

– Господин!

Катон почувствовал, что его трясет, и удивился, как это могло происходить, когда он сидел в горячем пару термы на краю утеса во дворце на Капри…

– Господин! Вставай!

Его снова встряхнуло, и на этот раз он мгновенно очнулся от сна. Он сел, моргая. Опцион Пелий стоял над ним. Была еще ночь, но Катон мог различить тревожное выражение на лице мужчины.

– Что случилось?

– Это Фламиний, господин. Он ушел.

– Ушел? Катон встал, потер лицо, пытаясь очистить разум. Он посмотрел в сторону того места, где раньше спал его раб, а затем быстро оглядел тени, окружавшие его людей, но Фламиния не было видно.
– Как, черт возьми, он ушел, и часовые не заметили его?

– Темно, господин. Это было возможно, - разумно ответил Пелий.
– Ребята не спали на своем посту. Я только что проверил их обоих, а когда вернулся сюда, обнаружил, что его больше нет.

Катон посмотрел на него.
– Прямо сейчас? Тогда он должен быть где-то рядом.

– Он может быть. Не знаю, возможно, он ушел раньше. Я только что заметил, когда вернулся.

– Дерьмо… Сейчас мы мало что можем сделать. Если мы попытаемся найти его, мы будем блуждать в темноте, ничего не добившись.

– Да, господин.

Катон на мгновение задумался и покачал головой. «Куда, по его мнению, он идет? Если парфяне поймают его одного, скорее всего, они примут его за шпиона и казнят на месте.

– Возможно, он направляется к реке, господин. Если он перейдет и продолжит идти, он может вернуться в Иудею.

– Что случилось?
– перебил их Аполлоний. Катон повернулся и увидел, что агент встал и приближается к ним.

– Фламиний исчез.

– Его схватили или он убежал?

Пелий покачал головой.
– Если бы там был кто-то, ребята узнали бы о них и забили тревогу.