Изменяющие облик
Шрифт:
— О том, что мы не враги тебе. Мы не можем остановить кумаалин, пока жив Шейн. Он нанес сильный и быстрый удар — от Чэйсули осталось меньше четверти.
Нас по-прежнему становится все меньше, и так будет, пока продолжается кумаалин. Кэриллон, ты сможешь остановить это.
Принц улыбнулся:
— Я был воспитан на рассказах о вашем вероломстве. На рассказах о ваших жестоких чарах, о том, что вы демоны. Так объясни мне, почему я должен остановить истребление, начатое моим дядей?
Рука Дункана легла на плечо Аликс:
— Ради
Видно было, что Кэриллону приходится тяжко:
— Верно, Мухаар пугает меня своей ненавистью к вам. В этом есть что-то неестественное. Он даже Беллэма и Айлини не клянет так, как Чэйсули.
Дункан кивнул:
— Хэйл служил ему тридцать пять лет, господин мой, так верно, как могут служить только Чэйсули. Они были ближе, чем братья-Таковы узы служения, которое наш народ чтил долгие века. Своими деяниями Хэйл разорвал эти узы, оставил наследное служение — преступил клятву крови. Такое не понравилось бы никому, любой поклялся бы мстить — но Шейн потерял еще и дочь, а его страна оказалась вновь втянутой в войну. Я понимаю, почему Шейн начал войну с нами, хотя это и губит мой народ, Кэриллон.
— Значит, ты умеешь прощать лучше, чем Мухаар.
— А ты? — спокойно спросил Дункан, — Станешь ли ты служить кумаалин, когда станешь властителем этой земли?
Кэриллон криво усмехнулся:
— В тот день, когда я стану властителем этой страны, — сдержанно ответил он, — ты это узнаешь.
Он развернулся и пошел к воротам. По его приказу стражи немедленно распахнули створки. Дункан взял за руку Аликс и тихо вывел ее из Хомейны-Мухаар.
Глава 3
Дункан провел ее к коням, стараясь идти в тени домов. Из седельного мешка он извлек темный плащ с капюшоном и осторожно укрыл им Аликс.
— На тебе богатые одежды и драгоценности, госпожа моя принцесса, — тихо сказал он. — Я один, и воры могут посчитать, что весьма просто убить меня и взять твои сокровища. Или даже тебя саму.
Он застегнул плащ на ее левом плече брошью в виде ястреба из оправленного в золото дымчатого топаза, набросил на уложенные в замысловатую прическу волосы темный капюшон.
— Дункан, — тихо промолвила она, от его прикосновений, даже еле ощутимых и мимолетных, ее бросало в дрожь.
— Да, малышка?
— Что это? Это, во мне? — она попыталась сдержать дрожь в голосе. — Я словно бы теряю себя…
Он поправил сбившуюся прядь ее волос, чуть помедлил, прежде чем отнять руку:
— Ты не потеряла ничего, кроме, может быть, некоторой доли неведения. В свое время ты это поймешь. Не мне рассказывать тебе об этом. Ты узнаешь, — он убрал руку. — А теперь садись в седло. Нам предстоит долгий путь.
Непривычное платье и тяжелый плащ стесняли движения. Сильные руки Дункана подняли Аликс — и она оказалась в
— Дункан, — тихо сказала она, — ты говорил о человеке, который утратил душу. Что это значит?
— Я рассказывал, что значит потерять лиир, — после долгого молчания ответил Дункан. — Лиир был убит, и Боррс ушел в лес во исполнение обряда смерти.
— И вы его отпустили?
— Таков наш обычай, Аликс. Наш закон. Мы не отрекаемся от того, что века назад принял законом наш клан.
Девушка усталым движением откинула капюшон:
— Дункан, куда ты меня везешь?
— В Обитель.
— Что будет со мной там?
— Ты увидишь шар тэла и поймешь, что значит быть Чэйсули.
— Ты так уверен, что твой клан примет меня?
Он бросил на девушку острый взгляд через плечо:
— Должен. Я почти не сомневаюсь в том, каково твое место в исполнении Пророчества.
— Мое место — в исполнении Пророчества?! — ошеломленно повторила девушка.
— Шар тэл объяснит тебе. Это его дело, не мое.
Поднявшаяся в душе Аликс волна отчаянья заставила ее заговорить требовательно:
— Дункан! Почему ты думаешь, что я должна безропотно слушать все твои непонятные речи? Вы отняли у меня все, чем я прежде жила, а теперь заставляете с головой броситься во что-то, чего я не понимаю вовсе! Расскажи мне, по крайней мере, что же меня ждет!
Он придержал коня, дав ей возможность поравняться с ним. Сейчас она видела его лицо в слабых отсветах факелов — решительное и сосредоточенное, губы твердо сжаты:
— Неужели тебе обязательно знать это до срока? — жестко спросил он. Неужели ты не можешь подождать?
— Нет.
Его глаза словно бы превратились в две светящихся щелки:
— Хорошо. Тогда я буду говорить — так, что поймешь даже ты. Она кивнула.
— Я увидел в своей толмооре, что боги предназначили нас друг другу. От нашего союза появится новое звено Пророчества Перворожденного. Ты Чэйсули. И выбора у тебя нет.
Внезапно Дункан показался Аликс совсем чужим, словно бы незнакомым. Голос его звучал жестко — так, что она невольно отстранилась. И только мгновением позже осознала смысл его слов.
— Ты и я…
— Если ты почувствуешь свою толмоору, ты увидишь это так же ясно, как и я.
Аликс стиснула поводья, с трудом переводя дух:
— Десять дней назад я была всего лишь деревенской девчонкой, ходившей за скотиной. Теперь ты говоришь, что я должна принять это ваше… Пророчество, и служить ему, — ее голос дрогнул. — Ну, так вот: я не стану этого делать. Я выбираю свой путь.